– Попались, суки! Кто руководитель банды?
– Гражданин Ефимов, оставьте помещение и не мешайте работать, – осадил его пыл белесый, словно выгоревший на солнце, капитан, – Если вы понадобитесь, мы вас обязательно пригласим.
– Ну не сукины ли дети? – сокрушался полковник, когда мы возвращались домой. – Мы же им на блюдечке все преподнесли – и такое отношение! Гражданином назвал! Сука!
– Не переживайте, товарищ генерал, лучше садитесь за руль, что-то мне совсем поплохело. Наверное, слягу.
Через пару дней я оклемался и узнал, что, несмотря на все усилия следователей, проводивших дознание, банда так и не признала факта хищения церковной утвари.
Часть вторая
Кот лежал на полу. Он чесал за ушами и дергал хвостом. Полковник сидел напротив и тоже выдергивал старческую поросль из ушей. Я был бледный и красивый, только-только оправившийся от болезни. Мы коротали время в комнате, равнодушно ожидая приглашения к завтраку.
– Хмурое утро! – словами Толстого-младшего заговорил он и, безразлично зевнув, отшвырнул безвинного кота ногой. – Ничего не хочется! Дерьмо!
– Может, и так, господин генерал, а только с животным так обращаться не положено. Лучше пойдите на кухню и как следует его покормите.
– Я должен только своей матери, – по-блатному обиделся он, – а твой вшивый кот и его кормежка никак не входят в мои обязанности.
Прошло около недели после того памятного вечера, проведенного в баре «Ночная фея», когда нам удалось так блестяще обезвредить банду Наталии Николаевны Федько.
Утро действительно выдалось препоганым. Сквозь матовую пелену тумана визитной карточкой осени едва сочился мелкий промозглый дождь. Надоедливый и мерзкий, казалось, он проникал через стекла и влажной испариной покрывал все тело. Внутри же, под сердцем, поселилась тоскливая хандра и серое уныние. Звонок в дверь, что раздался в тот самый момент, когда мы готовились к приему пищи, нисколько нашу меланхолию не нарушил.
– Кому это мы понадобились в воскресный день? – брезгливо оттопырив губу, спросил Ефимов и сам же ответил: – Только идиоту может взбрести в голову выйти на улицу в такую дрянную погоду и в такой ранний час. Иди открой!
– Не пойду, – лениво возразил я. – Вдруг это не ко мне.
– Я тоже в такое время никого не жду.
– Значит, к Милке, – внимательно выслушав третий звонок, вслух подумал полковник, а после четвертого мудро добавил: – Вот пусть она идет и отворяет.
– Не возражаю, – полностью разделил я его мнение.
– Вы что там, оглохли? – не зная о нашем единодушном заговоре, заорала она, раздраженно гремя посудой. – Сидите там трутни трутнями!
– Пойди, доченька, открой, это, вероятно, к тебе, – высказал предположение полковник. – Мы с Костей страшно заняты.
– Нет, это к вам! – уже через минуту заходя в комнату, доложила она. – А точнее, к Константину Ивановичу Гончарову.
– Кого еще черти принесли? – нисколько не страшась быть услышанным, бесцеремонно спросил я. – По воскресным дням я не принимаю. Так и скажи ему.
– Не ему, а ей, тебя спрашивает довольно миловидная дама.
– А меня она не спрашивает? – забеспокоился тесть и, по-гусарски ухмыльнувшись, напутствовал: – Ты, Костя, коли сам не справишься – зови на подмогу.
Миловидная дама высокого роста стояла в передней и никакого неудобства от нашего диалога не испытывала. Брюнетка с молочно-белой кожей и правильными чертами лица, она имела за плечами не больше двадцати пяти лет, но распутные синие глаза и яркие порочные губы говорили о том, что в жизни она познала много удивительного и интересного. Одета она была в брючный классический костюм бежевого цвета и белую блузку. Миниатюрная черная сумочка через плечо и такие же черные туфли завершали ее наряд. В руках визитерша держала сложенный мокрый зонтик, с которого на палас беспардонно стекала вода.
– Вы Константин Иванович? – в упор спросила она.
– Да. А вы кто? – в тон ей вопросом на вопрос ответил я.
– Лютова, Светлана Сергеевна Лютова.
– И что же в такое ненастье привело ко мне госпожу Лютову?
– В ненастье выгнало несчастье. Но может быть, вы пригласите меня войти? В двух словах всего не объяснить. Разговор предстоит долгий.
– А почему вы думаете, что я вообще собираюсь с вами разговаривать?
– Насколько я знаю, вы всегда беретесь за дела такого плана. По крайней мере, так мне вас рекомендовали. А кроме того, вы сами косвенно, а может быть, и напрямую в эту историю замешаны, и я подумала, что вас она заинтересует больше, чем кого бы то ни было. Вы позволите мне пройти?
– Не раньше, чем вы скажете, кто вам меня рекомендовал, – неодобрительно глядя на мокрый зонтик, поставил я ультиматум, – и какую историю вы имеете в виду.
– История с Белой церковью, а рекомендовал мне вас Борис Андреевич Кротов. Надеюсь, вы помните это имя? Лет шесть тому назад вы здорово ему помогли.
– Откуда вы знаете, что я имел отношение к Белой церкви?
– Имя бабы Любы вам что-нибудь говорит?
– Говорит, но какая взаимосвязь может быть между Кротовым и бабой Любой?
– А никакой связи и нет. Просто Боря, узнав про мою проблему, посоветовал обратиться к вам, к Константину Ивановичу Гончарову, но это же имя я слышала и раньше из уст бабы Любы. Мне не стоило большого труда, чтобы сопоставить эти два обстоятельства и прийти к определенному выводу.
– Логично, вы невероятно умны, – пробурчал я, открывая дверь ефимовского кабинета. – Проходите, только разувайтесь, у нас по-простому. Да оставьте свой отвратительный зонтик здесь, или после нашей аудиенции я заставлю вас мыть полы.
– Однако!
Выстрелив в меня синью надменных глаз, она величаво проплыла в кабинет, а я, распорядившись насчет кофе, предложил и тестю выслушать госпожу Лютову.
– Прежде чем вы расскажете о причине своего визита к нам, я бы хотел узнать о вас как можно больше, – располагаясь напротив, начал я. – Мне интересно, кто вы такая, чем занимаетесь и так далее.
– Как я уже вам сообщила, я Лютова Светлана Сергеевна, руководитель благотворительного фонда «Благовест» при музее Белой церкви. Я бы хотела поговорить с вами о пропавшем церковном серебре.
– Я уже догадался. Но об этом позже, а пока вернемся к нашим вопросам. На какие такие нужды вы собираете деньги?
– Мне кажется, к делу это не относится, – сразу же поскучнела Лютова.
– Позвольте уж мне решать, что относится, а что не относится. Не забывайте: не я к вам пришел, а вы явились ко мне.
– Ну хорошо, – что-то просчитав, согласилась она. – Пусть будет по-вашему. Деньги нами собираются как на реставрацию самого музея-церкви, так и на открытие монастыря и школы русских богатырей «Витязь» при нем.
– Довольно странный альянс, вам не кажется?
– Нет, не кажется, средства нам требуются для приобретения учебных принадлежностей и спортивного инвентаря. Это что касается школы «Витязь». Монастырю же нужна хотя бы самая необходимая мебель и оборудование: верстаки, станки, столярный и слесарный инструмент. Теперь вам понятно?
– Понятно, вы хотите наладить производство и под эгидой церкви открыть маленький филиал ВАЗа. Недурственно! Я правильно понимаю ситуацию?
– Неправильно, потому как там мы планируем открыть производственные мастерские, где бы послушники могли изготавливать на продажу различную церковную утварь и атрибутику и тем самым зарабатывать себе на хлеб насущный.
– Похвально, но кто же согласится быть тем самым послушником и за бесплатно на вас горбатиться? Дураков теперь нет.
– Ошибаетесь! – не подумав, ответила она, но, поняв циничность оговорки, тут же поправилась: – Как вы можете! Стыдно говорить так. Миряне, разуверившись в светской жизни, сами потянулись к нам, чтобы в стенах монастыря очиститься и приобщиться к Богу. Не успели мы дать объявление, как нашему иеромонаху Феодору и отцу Никодиму начали поступать бесчисленные звонки и даже телеграммы с просьбой принять их в монашеское братство.