Выбрать главу

- У моей жены есть сестра, а у сестры есть непутевая двадцатилетняя дочка Тонька, я ее хорошо знаю.

- С чем вас и поздравляю! - двусмысленно ухмыльнувшись, срифмовал я.

- Да бог с тобой, Иваныч, и в мыслях такого не держал, - хлопая глазами, изумился Ухов. - Испорченный ты какой-то стал. Но может быть, ты оденешься, проедем тут неподалеку в одно место, а по пути я тебе все обскажу. Дело деликатное.

Через пять минут, негромко ругаясь, я забирался на заднее сиденье его машины, поскольку переднее было занято юным, прелестным существом женского пола.

- Дело-то деликатное, - продолжая начатый разговор, Макс выехал со двора, - вот я и подумал, что лучше мне в одиночку его не начинать, чтобы все не испортить с самого начала. Мне представляется, что в такой ситуации ты сориентируешься лучше меня. А потом, одна голова хорошо, а две лучше.

- Может быть, хватит мычать? - не выдержал я его предисловий. - Ты остановился на некой Антонине, которую ты хорошо знаешь.

- Ну да, так вот она пропала.

- Как пропала, почему пропала, где пропала? Послушай, Ухов, почему мне из тебя все приходится вытягивать клещами? Давай сначала и по порядку.

- Короче, чуть больше месяца тому назад, в первых числах октября, Антонина решила поехать во Францию на заработки.

- Неплохо, я бы от Парижика тоже не отказался. А там что, всех берут? помогая ему сосредоточиться, спросил я. - И по какому же профилю она хотела трудиться?

- Об этом лучше всего тебе расскажет Светлана, ее подруга, с которой они собирались ехать вместе. Только у этой мать оказалась поумнее, в самый последний момент так ее отметелила, что она три дня на задницу сесть не могла, а моя родственница уши развесила и отпустила дочь, а теперь локти кусает. От Тоньки больше месяца ни ответа ни привета. Как бы ее для укрупнения особей заместо Парижа куда-нибудь к пигмеям в Африку не заслали. Светлана, расскажи еще раз, как там у вас все получилось.

- Ну как, как. Очень просто. В конце сентября это было. Возвращаемся мы с Тонькой из парикмахерской, и жутко захотелось нам мороженки. Возле показухи "Заря" шмякнулись за столик, взяли "Фанты", две вафли мороженого, сидим, базарим, а тут подваливает эта стерва и вяжет нам уши.

- Как вяжет? - плохо владея молодежным жаргоном, спросил я. - Ты, девуля, по-человечески объясняй, а то я истолкую что-то неправильно и получится полный конфуз.

- Ну, подходит тетка и спрашивает, можно ли сесть за наш столик. А нам-то какая разница, говорим, кидай кости, овца тонкорунная. Она уселась, козе просемафорила, тоже мороженку зацепила. Я в улет, прикинь, Иваныч...

- Подожди, мы же договорились изъясняться нормальным языком. Какая она была из себя? Возраст, телосложение, цвет волос - только говори не птичьим, а человеческим языком.

- А чего тут непонятного? - искренне удивилась девица. - Подходит женщина примерно тридцати лет, ни толстая, ни худая, роста среднего, что в ней было замечательного - так это черные волнистые волосы, отпущенные до плеч. "Девочки, можно я к вам присяду?" - спрашивает она. "Да ради бога", отвечаем мы.

Она села, заказала мороженое и спрашивает: "Девочки, а чем вы занимаетесь?" Мы ей отвечаем: "Не твое дело, мы же тебя не спрашиваем, чем занимаешься ты". Она засмеялась и говорит: "Я набираю девушек вашего возраста для работы во Франции, вот и вам хотела предложить заключить со мной контракт. Как вы к этому относитесь?"

Мы, конечно, рты пораскрывали, губы раскатали и спрашиваем, что нам надо делать. И сколько будут платить. Говорим, если путанками, то не пойдем, слышали уже, какими они возвращаются назад. Не то что рожать, ходить не могут.

Она опять смеется, говорит, что такого не предложила бы и своему врагу, а вам, говорит, всего-то и надо будет, что сидеть в баре и спаивать клиентов. Чем, значит, он больше выпьет, тем больше вы и заработаете за вечер. Говорит, за месяц можно тысяч пять-шесть баксов заработать и если вы согласны, то будете мне должны две тысячи долларов. А отдадите их, когда вернетесь.

Мы с Тонькой, конечно, загорелись и сразу же согласились. Тогда она нам говорит: приходите завтра ко мне по адресу Речной бульвар, дом двенадцать, квартира девяносто пять, мы оформим с вами договор и конкретно обговорим условия. Буду ждать вас от часа до шести, только учтите, что желающих попасть во Францию очень много. И еще, говорит, не забудьте взять с собой паспорта.

Ну, приходим мы на следующий день, смотрим, а у нее, кроме нас, еще мочалок пять дожидаются. Сидят, пьют шампанское, базарят, смеются. Маргарита Львовна как нас увидела, так сразу в другую комнату с нами пошла и попросила посмотреть паспорта. Тонька-то свой взяла, а я позабыла. Ну, она ее моментально оформила, а мне велела явиться завтра, обещала оформить прямо перед отправкой. А только назавтра моя мамаша такую Варфоломеевскую ночь устроила, что мне бы любой гугенот не позавидовал. В общем, мои прогулки по Елисейским Полям отодвинулись на неопределенное время.

- Я так понимаю, что с того самого дня ты свою подругу не видела?

- Конечно, мать вообще запретила мне о ней говорить.

- Ты назвала имя Маргарита Львовна. Кто она такая?

- Ну, так та самая стерва, что нас обрабатывала.

- А ее фамилию ты помнишь?

- Ага, Гринберг, наверное, еврейка.

- Ты уверена, что это ее настоящее имя?

- А как же? Она ведь паспорт нам показывала.

- Ты лично держала его в руках?

- Держала, не такая уж я дурочка, какой кажусь с первого взгляда. Там все в порядке, и прописка соответствует адресу, по которому мы приходили.

- Макс, а ты ее имя и адрес пробил?

- Нет, еще не успел, да я сам-то обо всем узнал только вчера вечером. С утра забрал Светлану и сразу к тебе. Посмотрим, что к чему. Здесь, что ли? притормаживая возле двенадцатого дома, спросил он.

- Здесь, только я с вами не пойду, - заскулила девчонка, - лучше посижу в машине.

- Как во Францию, так вы первые, а как отвечать - так в кусты, проворчал Макс, выбираясь из-за руля. - Сиди уж, только никуда не сбеги, вдруг понадобишься.

Дверь девяносто пятой квартиры открыл лысый здоровяк примерно моего возраста, но вдвое большего веса. На среднем пальце его волосатой руки ярко блестела и кричала массивная золотая печатка.

- Маргарита Львовна здесь живет? - вежливо осведомился я.

- Заколебали! - взвизгнул мужик и, плюнув мне под ноги, неожиданно захлопнул металлическую дверь.

- Что скажете, маэстро? - озадаченно спросил Макс.

- Думаю, что сему почтенному мужу неприятно даже слышать имя этой самой Маргариты Львовны. Только по какой, интересно, причине? Может быть, она не захотела его пристроить танцовщицей в какой-нибудь "Мулен-Руж"? Как бы то ни было, но какой-то информацией он владеет и наша задача ее заполучить. А кроме того, он должен извиниться за свой плевок, попавший на мои новые ботинки.

Заклинив кнопку звонка спичкой, мы закурили, обсуждая, кто не выдержит первым - нервы хозяина или обмотка электрического звонка. Механизм оказался крепче слабой органики человека, уже через пять минут он вылетел к нам, сжимая в руках швабру.

- Какого черта вам еще надо? Сто раз уже объяснял! Убирайтесь вон, или я за себя не ручаюсь! - брызгал он праведным гневом и слюной. - Не знаю я никаких баб.

- Не горячись, старина! - посоветовал я, успокаивая. - Какие твои годы! У тебя еще будет возможность их познать, если, конечно, ты не голубой.

- Это я-то голубой? - зашелся негодованием толстяк, и швабра, нацеленная на мой череп, кротко крякнула в опытных Максовых руках. Обезоруженный Аника-воин начал трусливо пятиться, пытаясь за железной дверью спрятаться от сурового, но справедливого возмездия. Увы, тщетно, уже через секунду он нелепо дрыгал ногами, покоясь у Макса на плече. И как он только сумел поднять такую тушу?

- Заходи, Иваныч, - сбрасывая в передней свой груз, любезно предложил Ухов. - Дядя больше не будет драться. Я правильно говорю, дядя?

- Вы мне еще за это ответите, я буду жаловаться, - поднимаясь, многозначительно пообещал здоровяк. - Какое вы имеете право врываться в мой дом?