– Умертви одну и них, пожалей женщин.
– Он разборчив в выборе – показал Флойд на револьвер. – и считает, что ты будешь в данный момент попривлекательней.
– Двенадцать с половиной тысяч. Подумай, столько сейчас воинов Раппара тебя окружают, стоят на улицах и в лагерях недалеко от Фракхи. Ты не представляешь, что они сделают с ними, а когда ты вдоволь насмотришься и с тобой. – мерзкая улыбочка, лезущая под кожу. – Сжалься.
– Тебе будет к тому времени без разницы. Части твоей пустой башки долетят до высоты крон скорее, чем ты успеешь удивиться.
– Она одна или вы все. Забава или траур.
Раздался стук палки. Какой-то копейшик переминался с ноги на ногу. Лату, услышав, отчего-то враз посерьезнел.
– А ну, подведите их ближе! – ближний клыкач, выполняя приказ, пихнул дубиной им по спинам. – Думаю, пугливая малявка красиво будет петь, когда при ней я отрежу оккнуму голову. Люблю, когда поют с чувством!
Останавливаясь перед лужайкой, Флойд, наконец опустив револьвер, сглотнул так слышимо, что Лату с отродъями, приняв это за действенность угрозы, помедлив несколько секунд, подняли знатный шум задобренных победителей. Адайн, увидев то же, что увидел он, теперь действительно спряталась за Флойдом, закрывая Нукум.
От её дома, пошатываясь, тащился насквозь мокрый и частично облепленный тиной Лэрд, двигаясь рывками, будто оживший труп.
– Знаете…
Клыкачи и Лату, словно ужаленные дзу-дзу, со скрипом в позвонках медленно обернулись на него. Толи от того, что они увидели таким Лэрда, толи от того, что потеряли своего господина, но шесть-семь сотен отродий умолкли враз до гробового беззвучия. Сапоги Лэрда, смявшись в гармошку, противно хлюпали.
– Я не особо-то уважаю чужие правила, но у меня есть одно собственное. – клацнул затвор. – Правило десяти минут.
Некоторые отродъя, явно узнав его по историям от других отрядов, тыкали собратьям-клыкачам на плетёные ремешки, что шились воинами Раппара на удачу, а теперь раскачивались у Лэрдовой пряжки. Ищейки, протыкая землю, затряслись, разворачивая к нему свои склизкие телеса.
– Говоря коротко… – он сплюнул изо рта какой-то водоросль, небрежно зачёсывая назад мокрые чёрно-рыжие локоны. – Я сейчас его нарушу.
Одной рукой Лэрд по ремню вздёрнул карабин, словно рок-звезда гитару, и твёрдо приладил приклад к плечу.
– Нахрен вас всех и ваш музыкальный вкус!
По звуку это было как стопка петард, взорвавшаяся в большущей жестяной трубе.
От шестидесяти до сотни с мелочью. Так выровнялись оценки запасов патронтажа Лэрда, когда Флойд на первой стоянке после древнего храма спорил с Аттвудом по данному поводу. Оба крупно просчитались.
Клыкачей пятнадцать по сторону ворот срезало до смены обоймы. Задело, но не свалило пару застрельщиков. Ищейки прятаться, видимо, были вовсе не научены.
Пальба стала сигналом. Вольные, притаившиеся под носом у врагов, ждали чего-то подобного, неожиданного фактора, отвлекающего манёвра. Лату преувеличил численность городских отрядов – не грозней трёх тысяч. Полторы-две встали на деревьях лагерем до Ном`Тига. Вольные знали это, наблюдая за ними целый прошлый день.
Передовой отряд проревел наступление, посыпались стрелы. Адайн в сонме голосов выделила призыв Мектама, хоть самого его и не отыскала визуально. С дальних ворот охотники повалили единой толпой, потеснив противника от участка под водопадом и у амбаров. Менные мосты стали отродъям хорошим укрытием – щитники с листами чёрной коры обошли их у канав стока. Отряды двадцаток вскоре прорвались к Мужнему дому и стрелы вольных полетели в сторону разъездного Зерна. Мектам вел сразу пять двадцаток к тренировочным площадкам окольными путями.
Лэрд не уходил из-под стрел, продолжал стрелять. Экспансивный цветок, распускаясь и задев заколку дилкадт, напополам состриг два пера шалтийского чармалла с правой стороны, выше от закруглённой линии ушных раковин. Полетели щепки, повалились, бились глиняные горшки в домах, трещали подпорки-распорки с сохшими языками хлусбов, пошчак, будто сбрасывающий пух тополь, линял с крыш хлопьями, меняясь на стальные сердечники. Обойма отщёлкивается. Стрелы с широким оперением компенсируют звуковую разницу, беспрерывно колотя по противнику.
Баланс сил быстро сместился. Флойд, только грохнула первая пуля, локтём вдарил конвоиру с дубиной, опрокинув того, и, пригнувшись, повёл девушек влево из-под огня. Лату завопил, словив пулю в голень, но, живучий как таракан, упав, пополз за ворота, в укрытие пластин железной коры. Те, что были рядом с ним, но не упали следом, тотчас отошли к Твуру сверчками Самшада, коченеющими поутру.
– Не по нам! – кричал ему Флойд, уворачиваясь. – Не по нам!
Лэрд не слышал и, судя по области попаданий, с мокрых волос ему текло на глаза. Армалайт АР-18 нажевался грязи и воды, но, и это для подобной модели было действительно чудом, работал безотказно.
– Заканчивай своё пасхальное восстание, чёртов ирландец!
Изгородку и двоих клыкачей ярдом левее тут же порубило в капусту и Флойд припустил вправо.
Лэрд в самом деле упивался: пять там, две ищейки на горке, десятка у разъезда. Он доковылял к лужайке. Обойма отщёлкивается. Следующий круг: шестеро правее, один в окне, два десятка на дороге барахтаются в маслянично-чёрной земле. Пули не разбирались в жертвах, стрелы вольных и отродий, перехлестнувшись тучами, тем более.
– К дьяволу стрелы, к дьяволу копья! Всех вас к дьяволу! – орал Лэрд, лавируя по распутице.
Он вообще не уклонялся: прижимал отродий к укрытиям, оттеснял ретивых, а смелых, рвавшихся в бой, вовремя потрошил. Вольные, замешкавшиеся в проулках, свою порцию свинца и стали тоже получили, пусть и случайно.
Разъездное Зерно, несмотря на обилие раненых в грязи, заполнялось горным народцем. Из Ша`А войскам Мулга шли подкрепления от лагеря. Некоторые, закидывая поверх частокола шестовые лестницы, с ходу вступали в стычки с отрядами вольных, открывали встречную пальбу из своих коротких луков. Тысячи и тысячи – слишком много рук и ног попали под стелы. Проблема любой рубки: не разобрать где и кто.
Флойд, Нукум и Адайн, добежав до ограды, но видя подступавших, легли на обратный курс, надеясь обойти сектор обстрела по правой стороне. Лэрд отстреливал последние обоймы трассирующими, иногда чуть не попадая по ним. Слишком много целей и не меньше помех; патроны он не дозировал. Лязг и грохотание боя закладывали уши, запахи пороха и пота работали для него действенней дамских пощёчин – он разгорячился, что парующий чайник.
Трио проскочило переулок и стрелок пропал для них из виду. Флойд завёл Адайн и Нукум в какую-то хижину, подвернувшуюся рядом. Пуля впилась в дверной косяк, за ней и пяток стрел. Вход он завалил тяжеленным стеллажом под инструментарий вбивщиков, что, звеня, полетел россыпью по полу. В помещении были прячущиеся от смерти отродъя; пятеро или четверо, напуганные или раздражённые – для них не имеющая значения прострация, на вроде помехи зрению из-за смога. Стрела, окованная сталью рукоять и поднятый с пола нож с ними вскоре разделались.
Девчонка всё видела. Нукум поджала ноги, закрыла ладонями уши и, забившись, смотрела из угла, но будто сквозь происходящее, не на само творящееся. Флойду показалось, что он слышит её скомкавшийся голосок: "Что вы делаете… Что вы делаете… Что вы делаете".
Стрела, задев раму чёрным наконечником, пролетела в вырез окна, едва не разрубив Адайн нос. Улицы гудели. Существа, теперь не различимые, кричали, пули, громыхнув раз, сбавляли общий накал и громкость на пару секунд. Нижнее окно открывало вид на водопад. Флойд прищурился. В стороне, у дома Орно, стояла трудно различимая фигура в исполосованном костюме под сине-зелёный галстук и махала руками.
– Аттвуд? Адайн, посмотри скорей.
Адайн, полом одежды сперва брезгливо вытерев лицо после убитых, только потом вгляделась. Три серебристых колечка сфокусировались, завращались.