– Хорошо, – сказала девушка. – Не буду мочить. Как думаешь, получится у меня немного поспать до…
– Не смей! – вмешался Максим. – Мы оба знаем, что, если ты уснешь, тебя потом не добудишься несколько часов.
– Да, в этом-то и весь смысл.
Никто даже не заметит ее отсутствие, как дело дойдет до спиртного.
– Ты придешь на пир и наденешь платье, девочка. А теперь иди.
Я-то думала, что, став Гончей, получу больше свободы. Сплошной обман.
Тэмпест медленно обошла своих дядюшек, наблюдающих за ней подобно ястребам. Остановившись, девушка немного успокоилась. Пришло время напустить на себя храбрый вид перед тем, кто мог оказаться снаружи.
– Держи голову высоко, – сказал Мадрид.
Она бросила взгляд через плечо на предводителя Гончих, прежде чем выйти сквозь брезентовые откидные створки на холодный воздух с улыбкой на лице.
Сегодня она победила.
Она выполнила первый шаг своей цели. Если для достижения второго шага требовалось надеть платье и вести себя как леди в течение вечера, то так тому и быть.
Что плохого может случиться?
– Ни разу еще не видел такой ссоры из-за того, должны ли праздновать или нет!
– Независимо от мнения, все в любом случае напьются.
– Так какое им дело? Гончая есть Гончая. А Тэмпест достаточно проявила себя сегодня.
– Спасибо, дядюшки, – пробормотала Тэмпест в свое вино, изрядно покраснев. Ей не нужно было слышать, как Максим, Дима и Алекс защищают ее право принадлежать к их рядам. Она честно завоевала свое положение, король признал ее, и на этом все закончилось.
По крайней мере, она так думала.
И все же она наблюдала за хихикающими сплетниками, которые перешептывались между собой в пиршественном зале. Отношение многих окружающих ее людей начинало больше чем просто действовать на нервы Тэмпест. Судя по реакции толпы во время Испытания, девушка предположила, что люди не высмеивали ее, основываясь на том, что она была первой женщиной-Гончей. Во время сражения со львом даже чувствовалась поддержка.
А это значит, что они смеются именно над тобой.
Тэмпест посмотрела вниз на серебристое платье, которое Джунипер в итоге заставила ее надеть. Лиф платья был узким, обнажал ключицы и верхнюю часть груди. Разрезные рукава из белой паутинки ниспадали до локтей. Юбка оказалась длинной и широкой и путалась между ног девушки, куда бы она ни шла.
Серебристая ткань идеально подчеркивала цвет ее волос и кожи, и Тэмпест это знала, но все равно чувствовала себя неловко из-за откровенного, облегающего фигуру и сковывающего движения наряда. Она ненавидела все, что препятствовало свободному передвижению, не говоря уже о затрудненном дыхании. Девушка наклонила голову, опуская взгляд на непристойный вырез на груди, и поджала губы.
Одно неловкое движение, и она опозорится.
Нелепо. Просто абсурдно. Вот как это выглядело.
Скорее всего, это платье создано мужчиной. Каким-то прохвостом.
Она со вздохом допила бокал вина и позволила Максиму налить ей еще.
– Как же хочется надеть брюки, – пожаловалась она, качая головой при взгляде на собственный наряд. – Слишком много ткани там, где ее не должно быть. Сильно ограничивает движения.
Стоящие неподалеку женщины явно пребывали в шоке от ее комментария. Покраснев и широко раскрыв глаза, они уставились на Тэмпест и принялись хихикать, когда хорошо одетый мужчина произнес:
– Если хочешь почувствовать меньше ограничений и расслабиться, от дворца до моего дома всего десять минут.
Щеки Тэмпест стали еще краснее, чем у придворных дам со всеми их румянами и помадой. Дима напрягся справа от нее, и она положила руку на его ногу под столом, чтобы успокоить его. Он выгнул бровь, глядя на нее.
– Все в порядке, – тихо проговорила она.
Подмигнув дядюшкам и оставив вино на столе, Тэмпест встала настолько грациозно, насколько ей позволяло это удушающее платье.
– Лучше я выпью эль, – вполголоса произнесла девушка, сбегая, прежде чем кто-то успел ее остановить.
Тэмпест осознала, что, несмотря на удовлетворение от прохождения Испытания, никакая радость и гордость не могли способствовать отличному времяпровождению на торжестве. Не то чтобы ей не нравилось само пиршество, но окружающие люди имели огромное значение. И никто в этой комнате не был ее другом. Им она казалась либо чудачкой, которую следовало рассматривать или сделать объектом насмешек, либо целью для мужчины, который решил, что хочет приручить девушку-воина. Последнее, на ее взгляд, казалось худшим из двух.