В устье долины мы остановились отдохнуть и покурить, и я оглядел в бинокль скалы впереди — нет ли там признаков жизни? Но долина казалась мертвой, пустынной; никаких звуков, только самодовольное, потешное журчание крохотного ручейка, да ветер вкрадчиво посвистывает и перешептывается с травой. В вышине появился небольшой сокол, минуту повисел недвижно в нежно-голубом небе и скрылся из виду за иззубренным краем утеса. Джейкоб стоял и разглядывал долину, на его толстой физиономии появилось мрачное выражение.
— Что такое, Джейкоб? — невинно спросил я. — Ты уже заметил добычу?
— Нет, сэр, — ответил тот и сердито уставился в землю.
— Тебе тут не нравится?
— Да, сэр, не нравится.
— Что ж так?
— Это плохой место, сэр.
— Почему же плохое?
— Э! Бывает такой место заколдованный, худо будет, маса.
Я оглянулся на Гончих Бафута, которые лежали в траве.
— Здесь место заколдованное? Вам тут было худо? — спросил я их.
— Нет, сэр, никогда, — дружно отозвались они.
— Вот видишь, — сказал я Джейкобу. — Нет тут никакого колдовства, и бояться нечего, понял?
— Да, сэр, — ответил Джейкоб, ничуть не убежденный.
— А если ты поймаешь для меня эту добычу, я тебе хорошо заплачу, — продолжал я.
Джейкоб заметно оживился.
— Маса давать мне такой же плата, как охотникам? — спросил он с надеждой.
— Да, конечно.
Джейкоб вздохнул и задумчиво поскреб себе живот.
— Что, все еще боишься, что здесь тебя заколдуют?
— Э! — возразил он, пожав плечами. — Бывает, я тоже ошибся.
— А, Джейкоб! Если маса давать тебе плата, ты убить свой родной мамми, — со смехом сказал один из Гончих; пристрастие Джейкоба к деньгам было хорошо известно всему Бафуту.
— Ха! — сердито воскликнул Джейкоб. — А ты не любить деньги, нет? Зачем ты приходил на охота с маса, если ты не любить деньги, а?
— Это мой работа, — сказал охотник и пояснил, чтобы не осталось никаких сомнений: — Я — Гончая Бафута.
Джейкоб еще не успел придумать достойный ответ, как другой охотник поднял руку.
— Слушай, маса! — взволнованно сказал он.
Все замолчали, и тут до нас долетел из долины странный крик: сперва раз за разом, с короткими промежутками раздавался переливчатый свист… и вдруг он перешел в протяжный вой, который зловещим эхом отдавался в каменистых стенах долины.
— Это н’иир, маса, — зашептали охотники. — Он воет вон там, на большой утес.
Я навел бинокль на беспорядочное нагромождение камней, куда указывали охотники, но не сразу заметил дамана. Он сидел на скалистом выступе и надменно оглядывал долину. Величиной он был с большого кролика, но лапы короткие, толстые, морда притупленная, точно у льва. Уши маленькие, аккуратные, хвоста как будто вовсе нет. Минуту-другую я его разглядывал, потом он повернулся на узком уступе, взбежал на самый верх скалы, там постоял мгновение, определяя расстояние, легко перепрыгнул на соседнюю груду камней и исчез в зарослях вьюнка — за ними, верно, скрывалась какая-то нора. Я опустил бинокль и взглянул на охотников.
— Ну? — спросил я. — Как же нам его поймать?
Они быстро обменялись мнениями на своем языке, потом один повернулся ко мне.
— Маса, этот добыча, он очень много умный, — сказал охотник, скривив лицо, и почесал в затылке. — Сеть мы его никак не поймать, он все равно убежать мимо люди.