Кристина Старк
Гончие Лилит
CAVE CANEM.
Берегись собаки.
Ад пуст, все демоны здесь.
Пролог
– И куда ты побежишь, Полански? Расскажешь мамочке? И что же сделает твоя суицидальная мамочка? Вскроет себе вены всем назло?
Меня выловили после школы, потаскали за волосы, втоптали в грязь учебники. Свора одноклассниц во главе с красоткой Лиз. До нее дошли слухи, что я неравнодушна к Джейми – парню, за которым она бегала как собачка. Все бы обошлось, но однажды Джейми подсел ко мне во время ланча в школьной столовой, а потом убрал кончиком пальца каплю майонеза с моей губы. И Лиз – королева школьных стерв – сорвалась с тормозов. Сначала были мерзкие розыгрыши вроде собачьего дерьма на моем стуле. Потом пошли сплетни про меня, бутылку джина и десяток парней из Баллимуна[1]. А затем началась травля. Жестокая и беспощадная. Я считала дни до окончания школы. Но время, казалось, остановилось. Застыло, запеклось, как кровь.
– Если это все из-за Джейми, то забирай его себе! Он мне совсем не нравится!
– А кто тебе нравится?
– Никто!
– Вы слышали? Полански лесбиянка! Долбаная страпонщица!
Пытаюсь встать, но меня снова толкают на землю. Прикрываю голову руками: даже лакированными туфельками можно избить до кровоподтеков. Туфельки, чтоб вы знали, бывают так же безжалостны, как и армейские ботинки.
– Боже…
– Молись громче, Полански, Бог не слышит писка мышей.
Получаю удар в живот. Сгибаюсь пополам, пока в меня со всех сторон врезаются острые мыски школьных туфель, пока меня оплевывают и осыпают ругательствами. А потом кто-то обрушивает свой рюкзак мне на голову. До сих пор я ни разу в жизни не теряла сознание…
Когда я очнулась, уже подступили сумерки. Я вытряхнула из рюкзака комки грязи, сложила туда книги, верней, то, что от них осталось, и отправилась домой.
В автобусе было совсем пусто. Я поднялась на второй этаж, прислонилась лбом к стеклу и дала волю слезам. За окном мелькали аккуратные, чистенькие, словно нарисованные для глянцевого журнала, пейзажи южного Дублина. Двухэтажные дома из красного кирпича, круглый год утопающие в зелени пальм и магнолий. Тщательно подстриженные газоны. Дорогие машины, припаркованные на посыпанных гравием подъездных дорожках…
Из-за окна на меня смотрел богатый, красивый город, в котором нет места грязи, ненависти, насилию. В котором маленькие ирландки до сих пор ходят в католические школы, носят юбки ниже колена и разучивают молитвы на уроках. Где школы с раздельным обучением – мальчики отдельно, девочки отдельно – это золотой стандарт обучения. Город набожных, город святых, город, где запрещены аборты, и в школы в первую очередь принимают тех, у кого есть сертификат о крещении.
Впервые я почувствовала себя здесь лишней: лицо в грязи, во рту привкус крови, в груди не сердце – молот. «О, если бы только этот автобус мог, не останавливаясь, умчать меня на край земли! – думала я. – Я бы без сожаления покинула город святых! Тем более что моего исчезновения никто бы не заметил. Мое место заняла бы какая-то другая девушка – и ни один человек не заподозрил бы подмены…»
У дверей меня никто не ждал. Мама, как обычно, лежала на диване, смотрела в потолок и слушала музыку. Она не особо интересовалась мной и моими проблемами. Несколько лет назад у нее диагностировали клиническую депрессию, и с тех пор я старалась быть невидимкой. Не грузить ее своими проблемами. Ходить на цыпочках. Плакать беззвучно. Кричать молча.
Я заперлась в ванной комнате, смыла с затылка запекшуюся кровь и достала из кармана чудом уцелевший телефон. Во мне кипели ненависть, отчаяние и жажда мести. Или я мщу, борюсь и показываю зубы – или я не выйду живой из следующей драки.
«Джейми, хочешь погулять сегодня вечером?»
Сдохни, Лиз.
«Где и когда, Скай?:)»
Да где угодно, лишь бы побольше народу увидело нас вместе.
Когда используешь месть как бомбу, смотри не подорвись на ней сама. На следующий день из школы мы с Джейми ушли вместе, держась за руки. Он пригласил меня к себе – его родители как раз уехали в Виклоу на весь уик-энд, – а потом признался, что без ума от меня. Я подорвалась на этой мине, когда он, подойдя сзади, прижался ко мне. Вполне невинное объятие, если бы не то, что упиралось сзади мне в ягодицы. «Сделай это, Скай. Он такой симпатичный. Пусть Лиз исходит желчью от зависти», – сказал мне внутренний голос. Тихий, но уверенный.
И я сделала. Осколки этой мины засели во мне так глубоко, что некоторые из них я не смогла извлечь до сих пор…