– Когда выставила на посмешище престарелого человека. Старичок-то, поди, едва дышит. А ты на него с мечом.
Френки расхохоталась.
– Дайте! – заорал Прокл. – Дайте мне эту курицу неощипанную. Я его в порошок сотру.
Я сомневался, что это возможно физически. Грифон уже настолько пропитался элем, что перед растиранием его пришлось бы как минимум два дня просушивать на солнце.
– Один день, – повторил грифон. – За дерзость твою и бесстыдство. Не замолишь грехи – я знаю пару богов, которые с радостью добавят тебя к своему гарему.
Франсуаз закусила нижнюю губу. Она любит рисковать и играть с судьбой, но только потому, что знает, когда пора остановиться.
– Что надо делать? – отрывисто спросила она.
– Боги милосердны, – солгал грифон. – Любой хороший поступок сгодится. Не мелочь, конечно, какая-нибудь. Мало просто кинуть монетку нищему или отрубить голову торговцу, что торгует курятиной. Нужно что-то значительное.
Грифон осмотрелся, уперся крыльями в края кружки и неожиданно легко выскользнул из нее. Он взмыл в воздух, намереваясь, по всей видимости, улететь подальше от честной компании, но Франсуаз быстро схватила его за хвост.
– Постой-ка, – сказала она. – А почему только меня наказали? Разве Прокл вел себя лучше?
Уродец гаденько захохотал:
– Этот старый дурак давно уже все заповеди богов нарушил. Но сама посуди, кто ж его в свой гарем захочет.
С этими словами грифон вырвался и вылетел из таверны. Вдогонку за ним отправилась кружка Прокла. Бородатый очень хотел сбить на лету наглеца и хоть таким путем вознаградить себя за страшные унижения.
Эль, смешанный с плевками грифона, выплеснулся из кружки и плюхнул прямо на макушку половому.
– Совсем с ума сошел, дурак старый, – закричал половой. – Вот ужо отхожу тебя метлой, пьянчуга, будешь знать.
Прокл несколько раз порывался вступить в смертельный бой с дерзким половым, но я и Димитриус смогли оттащить его и вывести на улицу.
Расплачиваться пришлось мне.
Порывалась помочь нам и Френки. Однако помощь ее состояла в том, что время от времени она давала половому дружеского пинка в бок, и я велел ей держаться подальше.
Свежий воздух, ворвавшись в разгоряченную голову Прокла, то ли развеял в ней винные пары, то ли, напротив, заставил их сгуститься. В любом случае, Бородатый перешел от хмельной ярости к не менее пьяной меланхолии.
– Что наша жизнь? – печально вопрошал он, угодив ногами в поилку для лошадей и уныло бредя в никуда, переставляя ноги в воде. – Еще вчера тебя уважают. Ценят. Называют учителем. А сегодня прилетает к тебе задрипанная курица, называет старым пеньком, и никто, никто не вступится за тебя.
Я протянул ему руку, чтобы помочь выбраться. Прокл тяжело вздохнул, словно его заставляли расстаться с девственностью, затем ухватился за мою ладонь и громко высморкался в рукав.
– Академия – в куски, – продолжал он, стараясь шагать быстрее, отчего брызги неслись во все стороны. – Все разваливается. Пятьдесят лет я жил, учился владеть мечом, сражаться – а все для чего?
На этом слове он упал лицом в пыль и перевернул вслед за собой поилку.
– С его школой и правда так плохо? – спросила Франсуаз.
По ее тону никто не смог бы заподозрить, что девушке есть до этого дело.
– Дела у Прокла идут блестяще, – отвечал я. Я взвалил друга на плечо и понес по улице.
– Но когда он выпьет, то начинает жалеть себя. Поэтому и старается держаться подальше от бутылки. Сегодня не смог.
Мне хотелось добавить, что произошло это как раз по вине Френки, но я решил не сотрясать зря воздух.
Димитриус шел рядом с ним, но старался смотреть в сторону, чтобы не видеть позора своего учителя.
– Надо ему жениться, – авторитетно заявила Франсуаз, словно она хоть трошки понимала в семейных делах. – Супружница быстро ему из головы всю дурь скалкой выбьет.
Я нахмурился. Не хотелось признаваться, что в этом полностью согласен с девушкой, хотя я тоже небольшой знаток по части брака.
– Единственный у меня друг остался, – продолжал Прокл, пуская обильную слезу на мою рубашку. – Один на всем белом свете.
– Да, да, – буркнул я. – Но не нести же его в академию в таком виде.
– И тот погиб, – печально промолвил ратник.
При каждом шаге его голова подпрыгивала и снова опускалась, как ослиный хвост, а длинная борода еще больше довершала сходство.
– Несколько лет назад, когда сражался с бешеным абрикосовым деревом… Вы помните эту трагическую историю?
Я хмыкнул, когда выяснилось, что вовсе не я являюсь единственным другом Прокла, но развивать тему не стал.
– Майкл, – с пьяной настойчивостью произнес Прокл. – Академия идет на дно. Все, что остается мне, – прятаться на дне кружки с элем.
– Значит, на дно вы идете вместе, – хмыкнула Франсуаз. – Нет, я впервые вижу парня, которого скосило от пары кружек.
– Надо было топить там только свое горе, – буркнул я, – а не стопочки с анисовой водкой.
Девушка на мгновение остановилась и взглянула на Прокла с новым уважением. Тот между тем продолжал:
– Майкл, сделай доброе дело. Кто-то из наших должен проводить Димитриуса на родной остров. Передать, как говорится, из рук на руки любящему отцу…
Здесь его речь прервалась, ибо изо рта полилось кое-что иное, кроме слов, и Франсуаз поспешно отпрыгнула в сторону.
– Такова традиция, – пояснил Прокл.
Прямо перед собой он увидал край моей рубашки, выпроставшийся из штанов, и неторопливо утер им рот.
– Я не могу отпустить мальчика одного. Разве сможет он без меня пройти хотя бы шаг?
В это было как-то сложно поверить, учитывая, как передвигался сам Прокл.
Я понимал, какую ответственность возьму на себя, если соглашусь. Димитриус давно уже не был ребенком, но возвращение домой наверняка вызовет у него много сложных вопросов. Как встретит его отец? Что ждет в новой жизни? Что это значит – перестать быть мальчиком и превратиться в мужчину? Я не был уверен, смогу ли ответить на эти вопросы, по крайней мере, правильно.
«Отнесу Бородатого в таверну, сниму для него комнату – пусть проспится, а там решу, – подумал я. – Будет гораздо лучше, если юношу проводит кто-то из школьных друзей или наставников. Знакомое лицо в дороге гораздо лучше, чем тот, кого едва знаешь».
Приняв столь благоразумное решение, я зашагал быстрее.
– Прокл, – воскликнула Франсуаз так громко, что ратник едва не свалился наземь. – Знаешь, в последнее время Майкл просто ужасно занят. Страшно-страшно. Ведь верно?
Она ткнула меня в спину, да так, что я едва не споткнулся.
– У него нет времени, чтобы помочь твоему пареньку. Ни денечка. Что делать, такова жизнь. Но тебе повезло. Я как раз свободна. Могу позаботиться о твоем парне. Отвезу в лучшем виде.
Я остановился.
– Как тебе в голову пришла такая идея? – спросил я с нескрываемым неодобрением.
Если моя спутница решила совершить вдруг что-нибудь хорошее – жди беды.
– Не будь недоумком, Майкл, – прошипела девушка так громко, что слышно было, наверное, даже в пустошах гоблинов. – У меня только один день. Надо совершить доброе дело. А ведь именно так и сказал твой пьяница Прокл. Ну же! Или ты хочешь, чтобы я оказалась в гареме у Алого Вирма?
Я не был уверен, что змееподобный бог спит и видит, как бы поцеловаться с Френки. От ее яда он мог попросту умереть.
– Димитриус, – сказал я, – вот тебе золотой. Зайди в ту таверну и закажи номер на несколько дней. Я присоединюсь к тебе через пару минут. Занесу Прокла по задней лестнице, чтобы слуги не судачили.
Юноша кивнул и отправился исполнять приказание. Убедившись, что он больше не может нас слышать, я нахмурил брови.
– А о пареньке ты подумала? – спросил я. – Думаешь, ему легко было ребенком уехать из дома, чтобы учиться в этой академии? Весь его мир тогда перевернулся. Все казалось чужим, пугающим. А теперь ему предстоит пройти через это еще раз. По-твоему, это легко?