– Я знаю, что у тебя выходной и это совсем не вовремя, но не могла бы ты прямо сейчас кое-куда выдвинуться?
Лине не успела собраться с мыслями и автоматически спросила: куда?
– Убийство в Старом городе во Фредрикстаде. Мы еще не получили подтверждения от полиции – нам сообщил человек, стоящий у самого окровавленного тела.
Лине почувствовала, как потенциальная новость наполняет ее энергией и в то же время лишает сил. Она любила работать именно над такими делами. Была в этом хороша. Умела находить источники, натренировалась добывать и анализировать сведения, знала, что можно использовать, а на что полагаться нельзя.
На лице Фростена появилась широкая ухмылка.
– Он звонил нам с места преступления?
– Сначала в полицию, потом нам.
– Неверная последовательность, ну да ладно. Кто добудет фотографии?
– Через десять минут там будет фотограф-фрилансер, нужен репортер.
Йоаким Фрост повернулся к Лине.
– Раз ты не собираешься принять предложение насчет пары выходных дней, думаю, тебе стоит поспешить на место преступления, – произнес он и быстрыми шагами направился в помещение главной редакции.
Лине смотрела на его спину, понимая, что и ему, и всем остальным было бы гораздо лучше, если бы она провела следующие несколько дней в Эстфолле вместо того, чтобы торчать на работе.
Новостной шеф-редактор протянул ей листок с именем и номером телефона звонившего.
– Там может быть что-то интересное, – сказал он и тихо добавил: – Мы будем верстать первую полосу часа через четыре, не раньше.
4
Журналист позвонил без нескольких минут десять. Вистинг не разобрал его имени, понял лишь, что звонят из газеты «Верденс Ганг».
– Мы завтра пишем о деле Сесилии, – начал он. – Адвокат Сигурд Хенден направил ходатайство в комиссию по пересмотру дела.
– И что же?
– Мы хотим получить ваш комментарий по поводу того, что вас обвиняют в фальсификации улик, на основании которых был осужден Рудольф Хаглунн.
Вистинг кашлянул и ровным голосом спросил:
– Как, говорите, вас зовут?
Журналист медлил, и Вистингу показалось, что тот специально так неразборчиво представился.
– Эскилль Берг.
Вистинг снова кашлянул. Должно быть, он имел дело с обычным репортером, а не с одним из сотрудников криминального отдела, с которыми обычно общался, когда что-то происходило. Ему казалось, что он видел имя этого человека в газете, но не помнил, чтобы говорил с ним.
– Как вы прокомментируете обвинения в том, что вы сфальсифицировали улики? – повторил журналист.
Вистинг почувствовал, как по затылку и спине спускается неприятный холодок, но смог сохранить спокойствие в голосе.
– Сложно комментировать… – ответил он, – …когда не знаешь сути обвинения.
– Адвокат Хенден утверждает, что может с документами в руках доказать, что Рудольф Хаглунн был осужден на основании сфабрикованных улик.
– Мне об этом неизвестно.
– Вы отвечали за расследование?
– Верно.
– Верно ли то, что улики были сфабрикованы?
Вистинг молчал, формулируя ответ в голове. Журналист едва ли рассчитывал получить подтверждение, но явно пытался вынудить его высказаться.
– Мне неизвестно, на чем основано утверждение Хендена, – произнес он медленно, чтобы журналист успел записать. – И мне ничего не известно о том, чтобы во время расследования осуществлялись какие-либо незаконные действия.
– Также мы располагаем информацией о свидетеле, которому не предоставили возможности дать показания, – продолжал журналист. – Свидетель должен был говорить в защиту Хаглунна.
– Об этом мне тоже ничего не известно, но я уверен, что комиссия разберется в этой ситуации.
– Разве вам не кажется, что это серьезные обвинения в ваш адрес – как человека, ответственного за ведение следствия?
Журналист открыто пытался заставить его высказать свое мнение.
– Вы можете процитировать то, что я уже сказал, – ответил Вистинг. – Больше я вам сегодня ничего не скажу.
Журналист сделал еще пару бесплодных попыток и отключился. Вистинг отложил телефон, отлично зная, что наибольший интерес в связи с этим делом в любом случае представляют не его соображения. Он прекрасно понимал, что пресса играет роль сторожевого пса. Ее задача – критика политиков, людей у власти и государственных органов. Пресса должна искать правду и разоблачать несправедливость и мошенничество. Эти принципы он рьяно защищал, но сейчас у него было такое чувство, будто несправедливость коснулась его самого.