Вовремя я заполучил столь преданного слугу! Гарфилд возвращался, и я приказал черномазому убить его. Немного раньше я сам пытался это сделать, но он оказался слишком хладнокровен и умело обращался со своим револьвером. Проворству и силе надо учиться у таких людей, Брент. Лесные жители привычны к насилию, закалены и опасны. А ты - ты чересчур изнежен благами цивилизации и мягкотел. К сожалению, ты умрешь слитком легко.
Жестокосердие не сделало твое тело крепче. И ты лишаешь меня удовольствия заставить тебя умирать в мучениях несколько дней. Жаль, что ты не такой, как Гарфилд. Даже имея шанс удрать, этот глупец вернулся, видимо, желая помочь вам. Пришлось разделаться с ним. На него не могло распространиться действие бомбы, которую я бросил в окно. Слишком далеко. В ней был использован химический состав, который мне удалось вывезти из Внутренней Монголии. Парализующий эффект зависит от жизненных сил жертвы и расстояния. Бомба обездвижила девушку и тебя, Брент, но Эшли не был изнеженным дегенератом вроде вас. Он сумел выползти из хижины, а на свежем воздухе быстро бы восстановил силы. Пришлось заняться сначала слугой и окончательно обезвредить его...
Раздался слабый стон, Брент, как болванчик качал головой. Взгляд его стал бессмысленным, с вялых губ слетала пена - похоже, он от страха потерял остатки разума. Я оторопело смотрел через окно и не мог решить, кто из них более безумен:
Брент или странное, кривляющееся существо, стоявшее напротив. В этой комнате ужаса лишь девушка, беспомощно бившаяся в путах на столе из эбенового дерева, сохраняла рассудок.
Видимо, существо, бывшее некогда Адамом Гриммом, утомилось от разглагольствований. Его охватила лихорадочная жажда деятельности. Оно заметалось по комнате, выкрикивая:
- Сначала девушку! О, Ричард, сейчас ты увидишь, как наказывают провинившихся наложниц в Ялгане. Я видел это своими глазами! С женщины не торопясь, очень медленно, обязательно тупым орудием, сдирают кожу. Дюйм за дюймом, дюйм за дюймом. Твоя племянница истечет кровью, но даже когда на ее теле не останется ни клочка кожи, она еще будет жива. И тебе, Брент, придется любоваться тем, как я освежую твою любимицу!
Адам Гримм просчитался: Брент уже не воспринимал происходящее - он погрузился в пучины безумия. Бормоча нечто нечленораздельное, он раскачивался из стороны в сторону, пуская слюни из разинутого рта.
Я одинаково хорошо стреляю с обеих рук, пора было прекращать жуткое представление. В этот миг Адам Гримм резко повернулся. При взгляде на его лицо невольный страх приковал меня к месту, я застыл, не в силах пошевелиться. Лишь черная магия адских сил могла создать нечто подобное. Теперь я поверил каждому слову о всемогуществе таинственных мастеров неведомых наук из черных башен Ялгана. Органами обычного человека остались уши, лоб и глаза. Но все остальное... Боже! Я бессилен подобрать слова, чтобы описать увиденное. Даже в кошмаре немыслимо представить такое. Нижняя половина лица была неестественно вытянута и напоминала морду животного. Подбородок отсутствовал, а верхняя и нижняя челюсти выдавались, как у волка иди собаки. Вздернутые звериные губы обнажали блестящие белые клыки. Стала понятна невнятность речи - поразительно, что Гримм вообще ухитрялся говорить. Взгляды наши встретились, и я понял, что изменения гораздо глубже этих поверхностных признаков. В его глазах горел огонь, какого никогда не увидишь у человека, все равно - здорового или безумного. Верно, черные монахи Эрлика не только изуродовали внешность, но внесли соответствующие видоизменения в самое главное - душу. Он уже не был человеком. Гримм стал оборотнем по сути, ужасным воплощением средневековых легенд.
Он дико расхохотался и бросился к девушке, занеся изогнутый восточный нож. Глория вскрикнула, и в тот же миг я вышел из оцепенения. Огромным усилием воли мне удалось унять дрожь в руке и выстрелить. Пуля попала в цель, сутулое тело под плащом дернулось. Существо, бывшее некогда Адамом Гриммом, зашаталось, и нож выпал из костлявой руки. Он молниеносно развернулся и бросился к скулящему Бренту, сразу поняв степень грозящей ему опасности и тут же сообразив, что сумеет расправиться только с одной жертвой. Свой выбор он сделал мгновенно.
Иногда я спрашиваю себя: если бы я выбил раму и ворвался в комнату, пытаясь схватить раненого Гримма, удалось бы мне спасти хозяина? И каждый раз отвечаю - нет. Оборотень двигался с такой скоростью, что Ричард Брент все равно бы погиб раньше, чем я коснулся подошвами пола хижины. Быстрота происходящего оставила мне только одну возможность, и я ее использовал: нашпиговал метнувшуюся тварь свинцом. Пули вонзались в бестию одна за одной, Гримм должен был уже давно упасть бездыханным, но монстр продолжал двигаться. Оказалось, что его жизненные силы превосходят все мыслимые пределы и для человека, и для животного. В том, чем он стал, было нечто сверхъестественное, порожденное черной магией огнепоклонников Внутренней Монголии. Под градом выпущенного с близкого расстояния свинца ни одно известное мне существо не могло продержаться так долго. А он, пошатываясь, шел и не падал до тех пор, пока я не опустошил один из револьверов, припечатав Гримма шестой пулей. Наконец он свалился, но продолжал ползти на четвереньках, из раскрытой в жуткой ухмылке пасти капали кровь и пена. Я не мог промахнуться, и меня охватила паника. Стреляя с левой руки, я опустошил и второй револьвер, направляя выстрелы в тяжело ползущее тело, оставляющее за собой широкий кровавый след. Смерть выжидала, отступив перед ужасной решимостью этой некогда человеческой души, и все силы ада не в состоянии были удержать Адама Гримма от расправы над его добычей. Изрешеченный двенадцатью пулями, истекающий кровью, с пробитым черепом, он все же добрался до распростертого на диване человека. Адам приподнялся на руках, изуродованная голова устремилась вниз, и ужасные челюсти сомкнулись на глотке Ричарда Брента, испустившего последний придушенный вопль. Мгновение - и обе жуткие фигуры слились воедино: сошедший с ума от страха человек и спятивший от жажды мести нечеловек. Затем Гримм со звериным проворством откинул голову с окровавленной мордой и блеснувшими в злобном оскале клыками. Он смеялся. Смеялся в последнем приступе ужасного торжествующего смеха... И вдруг замолк, захлебнувшись потоком хлынувшей из пасти крови. Все еще цепляясь за свою жертву, он рухнул на пол и наконец затих навсегда.