— Да я хоть завтра на пенсию. Мы уже поругались. Вроде была устная договоренность относительно Скопина, приношу приказ о прикомандировании Льва к следственной части, не хочет подписывать. Сказал, за два месяца заплатите, а в штат не возьму! Кого-то своего хочет перетащить из глубинки. Не знаю теперь, как Леве в глаза смотреть. Выдернули парня из аспирантуры!
— Что же ты мне раньше не сказал?! — возмутился Турецкий.
— Он поставил в известность об этом за секунду до твоего прихода к нему.
— Черт! — Турецкий налил себе еще рюмку и залпом выпил.
Подошел к окну и несколько секунд стоял молча.
— Зачем тебе встреча с Беловым? — спросил Костя.
Турецкий тяжело вздохнул.
— Пойдем ко мне.
Костя взглянул на потолок и кивнул. Они зашли в кабинет к Турецкому.
— Мне надо ехать с Питером в Женеву и арестовать этих мерзавцев. Иначе мы ничего не докажем. А они прямые свидетели. Я думаю, что и аппарат они увезли с собой. А бездоказательные показания того же Володина ничего не решат, ты же понимаешь. И естественно, я буду расследовать это дело в нормальный двухмесячный срок, как и предусмотрено УПК!
Зазвонил телефон. Турецкий поднял трубку.
— Сергей Басов никуда не уезжал, — доложил Скопин. — Он и сейчас дома.
— Ты где?
— Я звоню из автомата напротив.
— Я еду, жди! — сказал Александр Борисович. — Встретимся у подъезда.
Он положил трубку.
— Лева? — спросил Меркулов.
— Володин дома. Едем к нему.
— Ни пуха!
— К черту! — Турецкий подмигнул Косте, и первым вышел из кабинета.
33
Турецкий примчался в район метро «Академическая», где жил Сергей Басов, минут за двадцать. Лева сиротливо потягивал квасок, стоя у будки рядом с ханыгами, которые попивали пивко, с недоумением поглядывая на рослого блондина, глотавшего кислый квас.
Увидев шефа, Скопин оставил недопитую кружку и бросился к нему.
— Может быть, взять бутылочку коньячка? — деловито осведомился он и, заметив недоуменный взгляд Турецкого, смущенно пробормотал: — Нет, я не буду, но иногда для доверительного общения это помогает. Потому что, сами понимаете, разговор будет нелегким… Деньги у меня есть.
Александр Борисович задумался.
— Ладно, возьми, — согласился он.
Меркуловские сорок пять только раззадорили Турецкого, которому для вхождения в норму требовалось сто пятьдесят, никак не меньше. Да и беседа с генеральным слегка взвинтила старшего следователя по особо важным делам, особенно его грубоватое упоминание о девушках и коньяке. А информация о Скопине вообще вывела Турецкого из себя. И еще то, что Костя принял это как данность, даже не попытавшись что-либо возразить генеральному. Раньше он умел драться. А теперь… Укатали сивку прокурорские горки.
Вадим вернулся радостный с бутылкой «Метаксы» в руках. Он чувствовал свою вину за то, что напился пару дней назад, и старался хоть чем-то ее загладить.
Басов открыл дверь и удивленно посмотрел на незнакомых посетителей.
— Я — Турецкий Александр Борисович, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации, — протягивая свое удостоверение, отрекомендовался он. — Это мой коллега, следователь Лев Скопин. Можно войти?
Сергей неожиданно смутился. Он даже не взглянул на удостоверение, не отводя глаз от следователя.
— Я вас узнал, — сказал он. — Видел по телевизору. Входите!
Они вошли. Басов занимал маленькую двух комнатную хрущобу. В комнате помимо письменного стоял большой чертежный стол, по стенам высились стеллажи с книгами, рулонами бумаги, старый шкаф с посудой и безделушками, висел парадный портрет академика Басова, написанный маслом, старинная конторка, для того чтобы писать стоя, в углу тахта, заправленная теплым пушистым пледом, на ней подушка, рядом на тахте и на полу стопка книг. Видимо, Сергей до их прихода читал, лежа на тахте.
— Я прошу прощения, у меня постоянно такой кавардак, — проговорил он, убирая книги на полку. — Ко мне редко кто заходит, поэтому я живу, как мне удобно.