Нет, не страх за собственную жизнь так взбудоражил его. Страх за свой народ, который, сам того не понимая, завтра может проснуться в очередном ГУЛАГе. Это предвидение, возникшее в ночные часы, оказалось пострашнее тех волнений, когда он почувствовал, что его ищут. Безмолвные люди с застывшими, как маска, лицами по нескольку раз просеивали всех сотрудников института, выискивая по фотографиям Валериана Володина. Но тщетно, ничего не найдя, они убрались ни с чем. И вот новый сюрприз.
Поэтому Сергей и не пошел с утра в институт. Он сходил, купил в ларьке «Союзпечати» все газеты, какие живописали о смерти Шелиша, просмотрел их, вчитываясь в каждую деталь страшных репортажей, точно старался убедить себя, что его прибор тут ни при чем, а зло совершено с помощью других орудий. Но чем больше он вчитывался, не пропуская и по телевизору дневные новости, тем отчетливее убеждался: все сделано с помощью «фантома». И видимо, нажимал на кнопки сам Тюменин. Он перестарался, усиливая напряжение кровотока. Сделай он его чуть меньше, случилось бы обычное кровоизлияние в мозг — и ни одна экспертиза, ни один врач не могли бы сослаться на некое «вмешательство извне», как прокомментировал происшедшее личный врач Шелишей Семен Летецкий. Но так или иначе, это его прибор. Он его создатель. И теперь получается, что он соучастник преступления. Убийца. Вот что вывело Сергея из равновесия.
Первым его побуждением после звонка директору было идти в Генеральную прокуратору, к этому «важняку» Турецкому. Его лицо по телевизору показалось Сергею умным и приятным. Он хотел подсказать ему только одно, чтобы следователь сосредоточил все силы на поиске прибора и его обезвреживании. А также на аресте Тюменина и тех людей, которые принудили бедного физика к его страшному использованию. Сергей и предположить не мог, что Миша Тюменин по своей воле совершил столь ужасное преступление. Скорее всего, его заставили и, может быть, он нарочно превысил допустимый уровень напряжения, дабы прежде всего Володин понял, что это убийство, а не обычный сердечный приступ.
Но, уже собравшись ехать к Турецкому, Басов остановился, вернулся в комнату. Ведь тогда ему придется рассказать и о своих подложных документах, и о пластической операции, обо всем. Ну ладно, он пострадает, но большая вина падет и на Илью Евгеньевича, чье имя всегда сопровождали такими эпитетами, как благородный, честный, бескорыстный, кто внес действительно огромный вклад в развитие русской и мировой науки. Академик не станет молчать и отсиживаться в тени. Он по своей пылкости, наоборот, возьмет всю вину на себя. И его изгонят из НИИ, из Академии наук, его имя станет причастным к этому убийству, а главное — к подлогу, обману, сокрытию. Имеет ли Сергей право подводить его? Газеты зальются злобным лаем и сведут этого чистейшего человека в могилу.
И Сергей никуда не поехал. Он достал бутылку коньяка и впервые выпил ее целиком, в одиночестве. Таким в три часа дня его и застал Басов, когда, не выдержав, сам решил навестить племянника. Сергей, увидев Илью Евгеньевича, бросился к нему на шею и разрыдался. Академик усадил его на кухне, приготовил крепкий чай и заставил все рассказать по порядку. А когда дядя убедился в правоте ученого относительно смерти Шелиша, то всерьез задумался.
Но что он мог ему посоветовать? Не ходить к этому следователю, ведущему дело, к этому Турецкому, ждать новой жертвы, а то, что она последует, не вызывало сомнений, или же самому броситься на поиски Тюменина и самому, быть может пожертвовав жизнью, остановить сумасшедшего физика и его хозяев? А что вообще можно было посоветовать в такой ситуации? Илья Евгеньевич накапал в чашку валокордину, выпил и тяжело засопел. Начались четырехчасовые новости по НТВ.
— Прошли сутки с убийства вице-премьера Олега Шелиша, — бодро вещал комментатор, — а это событие до сих пор не сходит с первых полос всех газет мира. Президент страны резко осудил это заказное преступление, направленное на подрыв всего реформаторского курса. Но еще более волнующим для мировой общественности остается то, каким способом было произведено это убийство. Пока ни Генеральная прокуратура, ни Федеральная служба безопасности не высказали своих мнений по поводу того, как убийцы осуществили свой жуткий план. Сейчас проводятся различные судебные экспертизы, но выводы пока хранятся в строгой тайне. Мы попросили высказаться академика Игнатия Федоровича Оболенского, занимающегося теорией электромагнитных излучений.
Заговорил Оболенский, и Басов, хорошо знавший Игнатия и друживший с ним в последнее время — их дачи на Николиной горе стояли рядом, — вышел в комнату, где стоял телевизор. Потянулся к телевизору и Сергей.