За день до смерти Шелиша Станкевич добился того, что Кречетова принял Президент. Виталий изложил свою программу, уложившись в пятнадцать минут. Президенту понравились умные, толковые расчеты, которые никак не укладывались в Сухановский курс, а сам Кречетов заявил, что во многом расходится с Сухановым и не чувствует себя органично в этом политическом блоке. Президент пообещал использовать его в правительстве. Если Кречетов туда войдет сейчас — вице-премьером вместо Шелиша, то программа-минимум для Станкевича будет выполнена. Он лично поможет новому вице-премьеру зарекомендовать себя несколькими серьезными акциями, и Белова можно будет убирать, расчистив дорогу для Кречетова. В отличие от Билла Станкевич не верил, что нынешний премьер согласится войти в «клан». Он слишком стар менять свою жизнь. Правда, на его счету в Швейцарии лежало несколько миллиардов долларов. Редли полагал, что это весомый козырь, чтобы заполучить Белова на свою сторону. Вряд ли он захочет огласки, а ее можно будет устроить, если премьер заартачится.
В Нью-Йорке многие считали, что против этого аргумента Белов не устоит. Но пока Станкевич думал, как поделикатнее преподнести эту информацию Владимиру Алексеевичу, чтобы она не напоминала грубый шантаж, а выглядела как дружеская забота уберечь репутацию первого министра, его опередили французские журналисты, опубликовав большую статью о богатствах премьера. Статью перепечатали в Москве. Билл пришел в ярость, он назначил специальное расследование по этому поводу, потому что кто-то воспользовался информацией, принадлежавшей только «клану», ибо за нее была уплачена весьма кругленькая сумма. Здесь, в столичных кругах, разразился скандал, но его быстро замяли, Белов сказал, что все это чепуха, и Президент поверил ему на слово. А народ просто не мог представить, откуда у простецкого мужика Белова эти миллиарды. Станкевич матерился целый вечер: в какой стране после таких сенсационных материалов верят вору на слово?! Только в России. Но Билл, не дожидаясь конца расследования по утечке этих сведений, по телефону сказал Станкевичу, что перешлет ему, если потребуется, подлинники самих счетов, подписи Белова, его расписки. Поэтому не надо отбрасывать этот крюк. Но если Белов откажется вступить в «клан», его придется уничтожить сразу же, потому что тогда за Станкевичем будет организована самая настоящая волчья охота. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Лежа на диване, Геннадий Генрихович почему-то был уверен, что вместо Шелиша назначат Кречетова. В этом случае у Президента складывалась своя игра с патриотами. Давая как бы уступку Суханову, который постоянно кричал, что его блок не пускают в правительство, а они-де знают, как добиться процветания России, Президент тем самым затыкал ему рот в Думе, а заодно и всей его команде. А если Суханов позже заявит, что Кречетов предал их интересы, то тогда Президент, умыв руки, невинно скажет россиянам: «Вы видите, я сделал все, чтобы добиться исторического согласия с патриотами! Но они сами этого не захотели. А значит, они попросту экстремисты!» И снова выиграет свой тур борьбы с Сухановым. Это был выгодный политический шаг. А Станкевич в случае прихода Кречетова в правительство получал заветные ключи от подземных кладовых и мог строить свою политику. Но он знал, что демороссы и «Яблоко» уже суетились, двигая на место Шелиша своего Евгения Кромина.
Плейбой Кромин когда-то заглядывал в рот Станкевичу. И среди девчонок они выбирали закадычных подружек, чтобы всегда быть вместе. Кто знал, что у этого смазливого мальчика жуткое честолюбие, и что он, узнав о выборе Редли Станкевича, возненавидит бывшего друга и превратится в заклятого врага. Вот уж поистине неисповедимы пути Господни! Если, приглашая на откровенный разговор Шелиша, Станкевич в глубине души еще лелеял надежду повлиять на него, то Кромин был враг и допускать, чтобы он занял кресло вице-премьера, было никак нельзя.
Станкевич стал придремывать, когда зазвонил телефон. Он помедлил, открыл глаза, не желая ни с кем разговаривать, но все же поднялся. Могла прорываться Апухтина, а ее звонка он ждал. Но звонила Элла. На второй день после смерти Олега Геннадий Генрихович послал ей букет хризантем с соболезнованиями. Он знал, что она обязательно позвонит и даже предусматривал вариант ее возвращения. Но к последнему он относился неоднозначно. Если в первые месяцы после разрыва брошенный муж готов был все простить и принять жену обратно, то теперь не хотел и видеть предательницу в своем доме. Об этом же ему сказал и старый Билл, узнав о несчастье. «Женщины всегда и всем изменяют, даже мужьям-красавцам, если подворачивается крепкий кобелек, — сказал он по телефону. — Их губит любопытство. Поэтому настоящий мужчина забывает о них, едва они выходят за порог дома. Не переживай, Эжен».