— И им останется одно, — трагическим голосом, подражая Левитану, проговорил Кромин, — убить его, так как он был неподкупен. Трагическое форте оркестра. Занавес.
Пришла Лина. Он тоже выбрал девочку из Твери, как Станкевич из Вологды, и тоже красивую, но в Лине была русская иконописная духовная красота. На нее хотелось смотреть, ее приятно было слушать. Но с ней не хотелось в постель. В юности все ищут одухотворенную красоту, в зрелости же хочется плотской. Судьба беспощадна. У Лины постоянно были женские проблемы, и они месяцами не касались друг друга. Кромин несколько раз попробовал найти утешение на стороне, но, видимо, партнерши встречались неудачные, и он, махнув рукой на личную жизнь, занялся политикой. Ездил, выступал, пытаясь пройти на выборах в Думу, но его обошел толстосум Криницын, подкупив половину избирателей. Потом Шелиш предложил разработать вместе программу деприватизации. Разрабатывал Кромин ее фактически один, Шелиш то уезжал в Рим, то торчал на заседаниях правительства, то парился в Кремле на приемах. Но Женя не роптал. Ему важно было зарекомендовать себя. И Олежка первый сказал Белову, что Кромин сделал львиную часть программы. И вот наставал его звездный час.
— Волнуешься? — Лина уже переоделась, обняла его сзади за плечи, прижалась щекой.
— Нет, просто думаю, как уложиться в пятнадцать минут.
— Наши уже знают. Директор вызвал меня и, хитро улыбаясь, спросил: «Надеюсь, Женя нас не забудет?» Ты нас не забудешь?
— Первые три месяца даже не подходи, а потом поговорим. Только составьте толковую программу. Я вам найду меценатов. Не хуже Третьякова.
— Хорошо бы, — вздохнула Лина.
Вернулась дочка из музыкальной школы, и жена ушла ее кормить. Спросила: когда он будет ужинать?
— Как обычно, в восемь.
— Уже полвосьмого.
Кромин даже не заметил течения времени.
— Тогда через полчаса.
В сердце кольнуло, и Кромин нахмурился: это еще что такое? Неужели он всерьез волнуется? Но никакого волнения в душе не ощутил. Нормальная работа. Никакого перенапряжения. Но боль мгновенно растаяла, и он с облегчением вздохнул.
О смерти Шелиша болтали разное. Одни соглашались с Фоминым из ФСБ: обычные перегрузки, просто Олег их не замечал, да еще новая жена и эта думская травля, а он с его застенчивой полуулыбкой и манерой отшучиваться все это копил в себе. Вот и прорвалось. Другие говорили о каких-то сверхъестественных силах, о вмешательстве извне, убийстве. Даже Элла сказала: «Его убили». Но это чушь на постном масле. Олег всегда был слабоват. Один раз он при Кромине чуть не упал в обморок. А тут и теннис, и эта порочная кобылка Элла, и передряги в правительстве, и их работа над программой — все совместилось, и сосуды лопнули. Все просто. Когда убийство, всегда есть киллер, пистолет, нож, да что угодно. Тяжелый бронзовый подсвечник. В России все перепуганы убийствами. А кого убивают? В большинстве таких же бандитов, неважно, где они: в законе, под охраной закона или же вне его. Этот следователь Генпрокуратуры Турецкий, которого почему-то принял сам Белов — случай исключительный, — только разжигает слухи и сеет панику. Фомин довольно убедительно выступал, Кромину понравилось. Женя и Белову это сказал: «У нас либо ждут чуда, либо надеются на чудо, а реально мыслить считается дурным тоном». Белов промолчал, хотя по лицу было видно, что он не согласен. Кому нужно было убивать Шелиша, скажите на милость? Разве что Станкевичу, у которого шустрый Олег увел жену. Но Станкевич и на дуэль бы его не вызвал. Хитрый и расчетливый полячишка.
Лина позвала мужа ужинать. Теща и дочь уже поели и смотрели телесериал.
— Давай как-нибудь пригласим Нину Шелиш? — неожиданно предложила жена.
— Она звонила?
— Нет, но мне так ее жалко. Ее даже на похороны не пригласили, а она отдала Олегу всю молодость, всю жизнь. И как месть судьбы этой хищнице, которая рассчитывала воспользоваться вице-премьерскими благами. Только страшная месть. Не божеская. Ты не будешь против, если я ее позову?
— Ради Бога! — Кромин пожал плечами. — Она только утомляет своей болтовней. А что касается мести, — Женя съел кусок мяса и, отодвинув тарелку, взял стакан с джином, отхлебнул, — то я видел, как был счастлив Олежка. И это дорогого стоит, как говорится. Поэтому не надо осуждать Эллу. Не судите и не судимы будете. Мне, например, было непонятно, почему она живет с этим пауком Станкевичем. И я понял ее, когда она от него ушла.