Но неудобство состояло в том, что не совсем в городе. Майя жила в Каменке, а это поселок городского типа за полпути к Выборгу, час с гаком электричкой с Финляндского вокзала. И когда дискотека из главного пункта программы превратилась в предлог, а предлог был отброшен наряду с прочими деталями и условностями, что произошло естественно и быстро, то встречаться приходилось там. Кругом было полно летней природы и сплошной зелени, а в плохую погоду Майина подруга, родители которой по выходным пропадали на дачном участке, давала ей ключ от квартиры и на полдня куда-нибудь линяла.
Когда у них все только начиналось, Шура позвонил родителям в Брянскую область с просьбой прислать немного денег телеграфным переводом, и на дешевом рынке в Апраксином дворе купил гонконгские джинсы, китайские кроссовки и индийскую рубашку. Теперь он не зависел от плана задержаний, который комендантские патрули выполняют на вокзалах с мрачным азартом звероловов. Гражданку он держал у дворничихи с набережной, которая оказывала разнообразные услуги матросикам, ответно помогавшим ей скромными подношениями со своего стола и вообще по мелочи типа починки дворницкого инвентаря или вразумления назойливых бомжей. В дворницкой всегда и выпить можно было, налив и хозяйке.
Командированный с утра в портовые склады за канистрой олифы, Шура прикинул время, сунул к дворничихе пустую канистру и в штатском махнул в Каменку – благо Финляндский под боком. С вокзала еще звякнул Майе на работу – в преддверии лучшей жизни она торчала в мастерской по ремонту обуви приемщицей, и договориться на пару часов уйти ничего не стоило.
Но пока он добрался, оказалось, что один мастер сегодня заболел, напарница в отпуске, Майя поцапалась по этому поводу с начальником, и отлучка накрылась. Час Шура просидел на табуреточке, разговаривая с Майей через жестяной прилавок и дыша обувным клеем. А потом она попросила, чтобы он шел, чего так-то, и настроение испорчено, и ему нагореть может за самоход.
Вот это, стало быть, предыстория, а историю можно считать начавшейся с того момента, когда Шура, злой и огорченный настолько, насколько может быть огорчен и зол матрос, у которого, можно сказать, с живого места сняли уже готовую собственную и любимую девушку (в этот момент Майя была безусловно любима им страстно), решил попить пива. Денег оставалось, по ценникам ларька на станции, ровно на бутылку Балтики №3. Имея полчаса до электрички, он растянулся на теплой травке за кустом, закурил и сделал первый глоток. Жить стало лучше, жить стало веселей: товарищ Сталин понимал в психологии матроса.
И тут подошел какой-то солдатик, сапог, и как бы между прочим посмотрел на него так, как именно и только может смотреть не пьющий пиво солдат на человека, который его пьет. Внутренне заслоняясь от контакта первой попавшейся мыслью, Шурка подумал о школьном учителе литературы Матвее Марковиче: его съезд в Израиль провожали насмешливой цитатой: И помчался в Палестину – крест на раменах. Поверху солдат был перекрещен пушечками на мятых погонах.
Перешагнув черту нейтрального расстояния, он всей возможной вежливостью смягчил просьбу:
– Простите, пожалуйста, вы на пиво не могли бы добавить?
– Ты что, браток, – усмехнулся Шурка, – я сам в самоходе.
Солдат вздохнул безнадежно и по-родственному:
– А… Ты откуда?
– С Авроры, – небрежно бросил Шурка и, обозначив уже одним этим ответом неизмеримое превосходство флота над армией, почувствовал себя вынужденным идти дальше по пути демонстрации и утверждения этого превосходства. С краткой досадой он дал солдату глотнуть и закурить.
Наладился ленивый необязательный разговор: каждому были интересны незнакомые особенности службы другого. Своя-то жизнь быстро осточертевает в замкнутом однообразии.
Иван (звали солдатика) возвращался в часть из артмастерских, и выкроил полчасика поваляться на солнышке, пострелять на пиво у станции.
– Чего там делал-то?…
– Ударный механизм брал из ремонта. – Он вытащил из отвислого набедренного кармана шлифованный стальной цилиндрик размером с эскимо, с силой оттянул поперечный рычажок и щелкнул тугой пружиной.
– Дай поглядеть. Это от чего?
– От ЗИС-3. Старые семидесятишестимиллиметровки, учебные.
Дальнейший разговор мог бы явиться находкой для шпиона, если бы содержал хоть что-нибудь неизвестное еще шпионам.
Иван служил в отдельном артполку, который обслуживал стрельбы на полигоне здесь рядом.
– Бобочинский полигон, не слышал? Центральный на весь округ, к нам все приезжают задачи по боевым стрельбам сдавать.
Через десять минут Шура знал размеры полигона, расположение артскладов и фамилию командира полка. Он с веселым сожалением попытался определить стоимость информации, но всучить ее кому бы то ни было на информационном рынке явно не представлялось возможным.
– Слушай, – спросил он, – если ты выдаешь столько секретов за глоток пива, то что ж ты сделаешь за бутылку водки?
– За две с закуской – все! – убежденно сказал солдат.
– Например?
– Например? За полбанки я тебе этот ударник отдам! – засмеялся Иван, и в голосе его Шурка понял закамуфлированную игрой готовность действительно отдать – вроде надежды рыбака на поклевку в пустом водоеме: а вдруг пошлет бог полбанки через дурака-матроса.
– Ты ж потом под суд пойдешь.
– О! Да! С разгону.
– А как?…
– А так. Стакан налью сержанту в мастерских, он мне другой в загашниках найдет. Там этого списанного барахла – немерено, а отремонтировать всегда можно. А триста грамм мне останется. Ну – не интересуешься?
– Да на что мне? – развеселился Шурка.
– Ну, мало ли. Грохнешь куда. Или братве сдашь. Это ведь, кому надо, хрен найдешь.
– А им зачем?
– Ну, откуда я знаю. Может, им пушку починить надо.
– На что им пушка?
– Ну, ты даешь. Мало ли. По ментам стрелять. Или по Смольному грохнуть.
– На что им Смольный? Они и так там сидят.
– Зануда ты! – рассердился солдат. – Зачем да зачем! Это ведь ударный механизм: главная вещь в орудии, без него – мертвое железо. Ну возьми, что ты! Слабо?
Они посмотрели друг на друга и загоготали. Ведь точно за полбанки пойдет ударник, было б кому сдать!… Ну нормально.
Сознание даже ненужных возможностей способствует хорошему настроению. А хорошее настроение, в свою очередь, подвигает к реализации возможностей. Возникает прилив энергии в разных местах.
– Слушай, – сказал Шурка. – А как у вас насчет других калибров?
– У нас хорошо насчет других калибров. А ты почему спрашиваешь?
– К ста пятидесяти двум миллиметрам я бы поговорил, – продолжил Шурка игру, и в шутке явил себя не смысл даже, а чисто теоретический допуск связи со смыслом. Случайные связи опасны, но развлекают своей осуществимостью.
– Элементарно, Ватсон, – важно кивнул солдат.
– Ну уж?
– У нас отдельный взвод старых стапятидесятидвухмиллиметровых гаубиц есть. Не угодно?
До электрички оставалось девять минут. Шурка потащил артиллериста в кассы. Продал в очереди билет (зайцем доберется) и взял еще пива.
Снял пару глотков и щедро протянул Ивану:
– Слушай, земеля. Записать есть чем? – И продиктовал телефон Майи. – Позвони через пару дней – она тебе скажет, если надумаю. Но смотри: будешь подкатываться – убью!
Случайный треп как бы приобретал приятную значительность бизнеса.
– Не топи Муму, – покровительственно успокоил солдат. – Ну что – проникся?