— Не время, не время, Салакбай. Отложим спор. Я хотел бы увидеть тебя в битве с джунгарами, — сверкали глаза жигита. — Не одолели старика и женщину, хотите потягаться со мной. Не выйдет. Лучше добром раздай табуны сарбазам. А иначе без спроса твоих коней оседлаем. Или ты хочешь их передать джунгарам, чтобы спасти свою шкуру?!
Воспользовавшись моментом, старый табунщик попытался увести Санию из этого опасного места. Но Салакбай, будучи не в силах наказать дерзкого жигита, обратил весь свой гнев на Оракбая и Санию.
— Стойте! Кто вы такие и откуда?
— Я табунщик Оракбай из племени найман, из рода болатшы, а это дочь моя, — стараясь держаться достойней, ответил старик.
— Так что же вам нужно здесь?! Продали свои земли джунгарам и сеете раздор и смуту здесь, среди достойных жигитов Младшего жуза. Эй ты, пес плешивый, скажи: как было дело? — обратился Салакбай к своему туленгуту, все еще вытиравшему кровь со лба.
— Она, видать, взбесилась… Налетела сзади и плеткой по лицу… — начал оправдываться тот.
— Так, значит вы все здесь сговорились! Все против Салакбая… Ну посмотрим! — процедил сквозь зубы мирза и резко крикнул: — Взбесилась, говоришь. А ты не знаешь, от чего бесится баба? Давно ездока не видела… — он зло рассмеялся. Раздался недружный хохот туленгутов. — Так помоги ей. Бери, она твоя! Пусть жигиты возьмут моих коней за нее. Эй, чего вы стоите?! Хватайте, уводите ее в юрту потемней! — крикнул он своим слугам. — А этому старому бродяге дайте верблюда. Это мой калым!
Несколько туленгутов, наперебой восхваляя щедрость Салакбая, бросились к Сании. Она, как беспомощное дитя, вдруг схватилась за рубаху отца и укрылась за его спиной. От ее прежней смелости и гнева не осталось и следа. Но зато Оракбай, которому отцовское чувство дало силу, встал во весь рост, седой, побледневший. Старческие руки стальной клешней сжали рукоятку сабли, и он был готов совершить свой суд над теми, кто сейчас приблизится к его дочери. В этот миг он мог решиться на все. Туленгуты оробели. Притихла толпа, и тут вперед выскочил все тот же дерзкий жигит в коротком чапане.
— Вы действительно превратились в дворняжек? — толкнул он в грудь переднего туленгута. — Назад! Прочь руки! Аксакал, успокойся, — обратился он к Оракбаю. — Сестра, не бойся. — Мы не дикари, чтобы отдать вас на съедение Салакбаю. Садитесь на своих коней. Идите с миром. Никто вас не тронет в этом краю, на этом великом сборище всех племен казахов по случаю победы батыров и по воле великих биев. Салакбай не судья над нами. У него больше нет табунов. Все кони нынче нужны для сарбазов! Такова воля старейшин, воля биев всех трех жузов!
Ты подобен шакалу, Салакбай! Но нынче сила не в твоих лапах. Жигиты, пошли! Выберем себе коней из его табунов. А вы, продажные дети аллаха, идите вместе с нами, — обратился он к туленгутам. — Нынче нам судьи не баи и султаны, а сам народ! Победим — обласкает, погибнем — оплачет. Нынче нам судья — наша совесть, а наш враг один — джунгары…
Не дослушав речи жигита, не узнав, чем закончилось столкновение бедных сарбазов с Салакбаем, старый табунщик со своей дочерью покинули аул и, держась в стороне от людей, спустились в долину и поехали, куда глаза глядят. Сания не могла удержать своих слез — от обиды, от беспомощности, от одиночества.
— Да, трудно, трудно одним без защитника, без опоры… — еле сдерживал свои рыдания Оракбай. — Но мы найдем, найдем здесь своих. Аулы Великого жуза тоже должны быть здесь. Мы поедем к ханским шатрам. Там должен быть Кенже. Говорят, уже прибыли все батыры… — размышлял старик, когда они остановились у небольшого ручья перекусить. Слезы Сании давно высохли.
В этой, охраняемой со всех сторон сарбазами долине, в этих аулах, живущих под охраной ополченцев, сейчас нет страха перед джунгарами. Богачи пригнали сюда под защиту жигитов-мстителей даже свои табуны и отары. Здесь джунгары не страшны ни для Сании, ни для ее отца. Но что из этого? Всегда было так — если ты беден, да еще одинок и беззащитен, то нечего тебе ждать добра от людей. Любой туленгут богача или сам бай, а то и просто какой-нибудь зарвавшийся забияка может безнаказанно поиздеваться над тобой. Такова доля женщины, когда она слаба и беззащитна. Найти бы Кенже, а там будь что будет… Все мысли, все думы девушки были лишь о Кенже. Ведь он тоже где-то здесь… Женское предчувствие не обманывает. Она скоро увидит его. Она ждет этой встречи и боится ее. Быть может, он уже забыл о ней… Достойна ли она того, чтобы помнить о ней?..
Нет, нет, все равно она должна увидеть его. Он защитит отца, защитит ее от обидчиков.