Выбрать главу

Какой-то жигит помог Сании посадить Кенжебатыра на коня, и она повезла его туда, где раньше находилась свита Бопай. Кенжебатыр ехал словно во сне. Он равнодушно смотрел, как на вершине холма сарбазы разбирали белый шатер Абулхаира и по частям грузили его на походных коней, видел, как туленгуты тащили с места битвы раненых сарбазов. Они уносили их в туранговую рощу, где стояли юрты лекарей и знахарей. Рослый мулла вел своих собратьев к дальнему оврагу. Должно быть, приказано хоронить погибших там. Много людей потребуется, чтобы потом засыпать этот овраг, а потом воздвигнуть над ним оба[86].

Ханши Бопай не было на месте. Вместе со своей свитой она мчалась вслед за Абулхаиром. Уже были разобраны юрты. Кенжебатыра посадили на арбу, наполненную свежескошенным сеном.

— Долгая жизнь у вас будет, батыр! Благодарите создателя! — сказал сарбаз. — Сейчас помчитесь в Туркестан. Утром будете там. Дорога свободна. К утру управимся и мы. Уберем и достойно похороним своих. А потом освободим место для трех сотен джунгар. Пусть предадут своих земле по своему обычаю. Таков уговор. Туркестан отдают без боя, — сообщил сарбаз.

Солнце клонилось к вечеру. Задымили костры, когда арба с Кенжебатыром запылила по Сауранской дороге, которая начиналась где-то на севере, на берегах Иртыша, стремительно шла на юг до Туркестана, а затем через Отрар, Шаш, Самарканд, Бухару, Балх, Мешхед и Астрабад по южному берегу Каспийского моря уходила на Багдад, Халеб, Дамаск и Миср, на земли древних финикиян и далее — до Андалузии, ибо Сауранская дорога некогда была одной из ветвей Великого шелкового пути. Ее назвали именем древнего казахского города Саурана лишь потому, что в Сауране, находившемся неподалеку от Туркестана, она троилась. Одна из дорог уходила через Алматы, через Аккуйгаш и Джунгарские горы в Небесную империю, а другая тянулась к Афганским горам и, пробив их, добиралась до долин Инда. Кенжебатыр в этот вечер ехал по самому короткому и прямому отрезку дороги, который вел из Отрара в Туркестан. Между этими двумя казахскими городами при хромом Тамерлане день и ночь стояли дозорные, ибо сам Повелитель в любой день, особенно в дни гнева или в дни радости, но чаще в дни, когда он тайно вынашивал мысль о новых походах, мог, не предупредив своих телохранителей — барласов, сесть на коня и мчаться в Туркестан, чтобы молча войти в великие прохладные покои, в полумрак мавзолея святого поэта Ахмеда, и, оставшись в уединении, взобраться на михраб и долго сидеть там, разминая больное колено и думая о судьбе своей империи.

В дни, когда не было похода, главное знамя Повелителя с тяжелым толстым древком из железного черного африканского дерева хранилось у стен в далекой глубине мавзолея вблизи огромной малахитовой гробницы Ахмеда Яссави. И сейчас оно там, это знамя. Ни джунгары, ни цини не смели тронуть его, хотя не раз бывали в Туркестане.

Рассказывая о мавзолеях, мечетях и банях Туркестана, старый воин-степняк то и дело подгонял нара[87], и без того стремительно несшегося по ночной дороге. Старик торопился быстрее довезти Кенжебатыра до города. Арба подпрыгивала на ухабах, но это не беспокоило Кенже. Плотный слой свежей травы, заполнивший арбу, смягчал удары.

Рядом на белом скакуне, не отставая, неслась Сания в сопровождении двух сарбазов. Она готова в любое мгновение прийти на помощь.

Они догнали и миновали обоз. Вся дорога была заполнена сарбазами, направлявшимися в Туркестан. Свежий вечерний ветерок взбодрил Кенжебатыра. Перестала болеть голова. Он почувствовал в себе прежнюю силу и ему стало неловко от того, что его, не выдержавшего одного удара палицы, везут словно тяжелораненого сарбаза.

* * *

…Кенжебатыр устроился в маленьком глиняном домике бедного казаха-дехканина, расположенном почти у самых городских стен. Отсюда и пошли они с Санией на следующее утро по узким улицам вдоль дувалов и арыков к возвышающемуся над всем городом и сверкающему своим куполом мавзолею поэта, возле которого были расположены шатры и походные юрты соратников и сподвижников Абулхаира и Богенбая. Город был разграблен джунгарами, во многих местах еще догорали дома, виднелись следы пожарищ и разрушений. В сторону кладбища молча несли тела погибших. Всюду десятники разводили своих сарбазов на постой. Часть конницы находилась в цитадели, построенной подле мавзолея, часть заполнила базарную площадь. Но основные силы ополчения лагерем расположились в степи, в садах, на берегах реки близ города.

вернуться

86

Могильный холм.

вернуться

87

Одногорбый верблюд.