— Анди, — говорит Па и большим пальцем ноги скребет по траве — ведь ты же не хочешь вечно сидеть в четвертом классе.
Андреас не отвечает.
Сперва было сказано «Тебя никто не спрашивает!», а теперь Па хочет загладить свою вину. Но Андреас не желает сразу идти на примирение. Нашли добренького!
— Чем больше человек учится, тем интереснее ему жить, — продолжает Па, — даже если в иные дни и приходится заниматься зубрежкой. В химии открыто много нового. Разве тебе понравилось бы, если бы я сейчас сказал: мне уже тридцать четыре года, зарабатываю я вполне прилично, так зачем мне еще учиться?
Андреас молча рисует рядом с коровой совершенно ненужную траву.
Па подкатывается к нему поближе и заглядывает в альбом.
— Настоящий Пикассо, — говорит он с гордостью.
Андреас знает Пикассо. Он нарисовал голубя мира. Тут и Мум уже смотрит на рисунок.
— Если бы это висело на выставке, критики сказали бы: у коровы нет лица, ее глаза висят в воздухе, а ноги — просто полоски без копыт.
— Но ты посмотри, до чего же она живая, так и кажется, что сейчас она тебя забодает, — говорит Па.
— Попробуй-ка нарисовать корову еще разок, поточнее, — просит Мум.
Похвала Па радует Андреаса. Он переворачивает лист, берет карандаш, напряженно думает и очень старается. Есть у коровы пальцы? Где у нее на хвосте начинаются волосы? Он рисует и рисует. Наконец говорит печально:
— Получилась собака с выменем.
Родители утверждают, что с Пикассо такое не могло бы случиться.
— Но ведь он самое меньшее на семьдесят лет старше меня, — говорит Андреас. — Пойдем рыбу ловить. — Он уже по горло сыт рисованием.
Когда они собирают вещи, Мум озирается вокруг и говорит:
— По-моему, он должен стоять здесь.
— Тогда уж лучше на вершине холма, — отвечает Па.
— Нет, там слишком ветрено, — говорит Мум, — здесь самое подходящее место.
— Ладно, — ворчит Па, убежденный только наполовину. — Но обязательно с плоской крышей.
— Ничего не выйдет, наверху должна быть комната Анди, такая, знаешь, со скошенными стенами. И еще я хочу во время дождя слышать, как капли сбегают с крыши.
— Ты не можешь слышать, как они сбегают, — исправляет ее Па, — только как они падают.
— А по-моему, лучше всего такой, как белый гриб, — круглый и с круглой крышей, — говорит Андреас.
— А по стенам — плющ, и застекленная веранда, — подхватывает Мум.
— От плюща стены быстро отсыреют, — говорит Па, и это стоит принять к сведению.
— Ну хорошо, тогда мальвы, но вокруг всего дома, голубые, красные, лиловые, до самой крыши.
— Я не хочу лестницу, — поддерживает Андреас вариант Мум, — я хочу, чтоб с улицы на крышу вела стремянка, а на крыше будет дверь в мою комнату.
Это продолжается долго, покуда летний домик-мечта не будет построен, и домик этот не единственный. У них есть шесть излюбленных мест, и в каждом из них дом должен быть совсем другим.
Они влезают в лодку.
Мум гребет.
Наверняка существуют прекрасные мамы, которые не умеют ни плавать, ни грести, ни ездить верхом. Выбирать себе маму по этому признаку он не стал бы, но ему нравится, что она все это умеет.
Мум гребет вдоль берега. Па смотрит в бинокль.
— Тише, — говорит он, почти не шевеля губами.
Мум сразу же опускает весла в воду.
— Справа от ольхи выпь, — шепчет Па.
Андреас ищет, пытается взглядом пробиться сквозь густой камыш. Это продолжается долго, покуда он наконец не обнаруживает птицу.
Выпь чувствует, что на нее смотрят. И не удирает, стоит неподвижно в камышах, высоко вскинув голову. Ее оперение сливается по цвету с камышами, длинный, вертикально торчащий клюв почти неотличим от камышового листа.
Па хватается за фотоаппарат.
Андреас и Мум переглядываются.
Па фотографирует только с прошлого года. Начал он с того, что накупил целую кучу книг. Па все так начинает. Если его что-то интересует, он должен сперва все об этом предмете прочитать. И лишь когда он основательно изучил различные камеры, выдержки, дальномеры и видоискатели, он взялся за фотоаппарат. Потом он стал читать специальные книги о фотографировании птиц.
В первом же кадре он попытался применить все, чему научился по книгам. Конечно, он слишком долго раздумывал, а птица тем временем улетела.
Мум, наоборот, отказалась учиться фотографировать по-научному.
— Мне достаточно, если я знаю, что делать на солнце, а что в тени.
О видоискателе она и слышать не хотела.
— Я и сама справлюсь, — сказала она и попросила у отца аппарат.