— Что, опять почитываем? Не подорви здоровье… Это значит становиться непривычным. Вроде как что-то прекращается, выходит из употребления.
— Спасибо, приятель.
— И это все?
— Да, но нам стоит как-нибудь встретиться и пропустить стаканчик.
— Безусловно. У меня сейчас вот эта штука — скоро я с ней закончу, потом еще нужно придать немного лоска одному аргентинскому ремейку, и еще денек-другой на приглаживание диалога для какого-то претендующего на высокую художественность польского дерьма. У тебя есть планы на следующий четверг?
— Четверг вполне подходит.
— «У Густаво»? В шесть? Принесу бутылку чего-нибудь приличного.
Любовь к хорошему вину — единственная уступка Мэнни сопутствующему ему успеху. Он возникал то с бутылкой чилийского «Мерло», то с австралийской композицией из «Мерло» и «Ширас». Подумать только — жил в дыре, держал свои тряпки в шкафу, купленном шесть лет назад за десять долларов в ближайшей комиссионке, и притом угощал такими напитками.
Водитель буквально ощутил во рту вкус приготовленной на медленном огне свинины, что подают у Густаво. У него мгновенно разыгрался аппетит. А еще он вспомнил надпись на вывеске одного более модного и дорогого лос-анджелесского ресторана: «Мы подаем чеснок, приправленный едой». Дюжина столов и вдвое больше стульев, составлявших убранство забегаловки «У Густаво», все вместе стоили, наверное, долларов сто; ящики с мясом и сыром стояли здесь же, прямо на виду у посетителей; и стены давно не мыли. И все же — да, тут вполне уместен был этот девиз: «Мы подаем чеснок, приправленный едой».
Водитель вернулся к стойке и выпил холодного кофе. Потом еще чашку — этот был горячее, но едва ли вкуснее.
В соседнем квартале в забегаловке «У Бенито» он заказал шаурму с приправами, ломтиками помидоров и халапеньо — с прилавка со специями. Хоть здесь еда имела вкус. Музыкальный автомат изрыгал традиционную испанскую дворовую музыку, гитара вела старинную мелодию, и аккордеон раскрывался веером и вновь сжимался, словно камеры бьющегося сердца.
Глава 3
В детстве, лет до двенадцати, пока он наконец не пошел в рост, Водитель был щуплым для своего возраста; этим качеством никак не мог в полной мере не воспользоваться его отец. Мальчик с легкостью пролезал в узкие отверстия, окна уборных, дверцы для домашних животных и тому подобное, чем здорово помогал отцу в его ремесле — так уж вышло, что тот был вором-домушником. Но потом парень стал расти и сразу же наверстал упущенное, внезапно вытянувшись с неполных четырех футов до шести и двух, — казалось, произошло это едва ли не за ночь. С тех пор его собственное тело стало вроде как чужим, непривычным. Когда он ходил, руки его болтались, ноги шаркали. А стоило ему побежать, он вечно спотыкался и падал. Хорошо, причем чертовски хорошо, он умел лишь одно — водить машину.
Когда Водитель вырос, он стал не нужен отцу. А его мать сделалась ненужной отцу задолго до того. Потому Водитель не удивился, когда однажды вечером за ужином она накинулась на старину с мясным ножом в одной руке и хлебным — в другой, ни дать ни взять ниндзя в клетчатом переднике. Прежде чем отец успел опустить кофейную чашку, она уже отхватила ему ухо и прочертила широкую красную улыбку на шее. Водитель, ставший свидетелем этой сцены, спокойно доедал тост с фаршем и мятным желе — предел кулинарных способностей матери.
Он всегда поражался силе, с которой эта покорная молчаливая женщина нанесла удар, — будто всю жизнь копила силы для одного-единственного, внезапного и решительного поступка. С того дня она уже мало на что годилась. Водитель помогал чем мог. Но однажды заявились власти и увели мать от покрытого коркой грязи и украшенного поверх салфеточкой мягкого кресла. Мальчика отправили в Тусон к приемным родителям, неким мистеру и миссис Смит, которые не переставали удивляться каждый раз, когда он входил в дверь или покидал крошечную мансарду, где сидел как сыч.
За несколько дней до шестнадцатилетия Водитель спустился из своей комнатки на чердаке со спортивной сумкой, вмещавшей все его пожитки, и запасными ключами от «форда-гэлэкси», которые он выудил из ящика кухонного стола. Мистер Смит был на работе, миссис Смит вела занятия в воскресной школе: когда Водитель еще ходил туда два года назад, он постоянно получал призы за знание самых длинных цитат из Библии. Стоял жаркий день самого разгара лета, и в его комнатушке было невозможно находиться; впрочем, внизу оказалось ненамного лучше. Капли пота капали на записку, которую карябал Водитель:
«Извините за машину, но мне необходим транспорт. Больше ничего не взял. Спасибо за то, что приютили меня, и за все, что сделали. Я действительно вам благодарен».