Она не сразу заметила, что Левиани замолчал.
Он сидел на корточках на крыльце рядом с Кьяррой и смотрел на нее странно злыми глазами. Полы легкого плаща шевелил прохладный ветер, дующий с сайтаррской стороны.
— Ты становишься одержимой. Причем в самом худшем смысле слова, — сухо произнес он, поняв, что Кьярра заметила его молчание.
Она тяжело вздохнула. Помощник был прав. Но и она была права тоже.
— А ты не понимаешь почему, Дан? Тебе ли не знать, как это важно…
— Освоение мира — важно. Качественная работа — важно. А чтобы она была качественной, думать надо о ней, а не о сайтаррцах, — все тем же тоном отозвался Левиани.
— Наша работа всегда на высшем уровне, — ответила Кьярра. — Именно поэтому меня так… поражает, что они оказываются впереди.
Левиани отвел глаза от ее лица и некоторое время изучал крыльцо. Тусклый затоптанный серый металл, испачканные маслом соединения между складывающимися деталями. Вьющуюся травинку, уже робко заползшую на край ступени.
— Это иллюзия, — наконец произнес он. — Они не могут оказаться впереди. Всем известно, что сайтаррские маги слабее.
— Пока мы освоили восемь миров, они справились с десятком, — напомнила Кьярра.
— С десятком никому не нужных миров, в которых все равно невозможно жить! Там даже без «серой мглы» приходится ставить купола над городами или проводить под водой охладители, чтобы она хотя бы не кипела! Что толку с того же Ванарта, если там из-за тварей не продохнуть?
— А ты не думал, — тихо сказала Кьярра, — что слабые маги с такими мирами тем более не справились бы? Я вот думаю. И мне совсем не нравятся эти мысли.
Левиани снова помолчал. Он по-прежнему хмурился, но лицо его смягчилось. По крайней мере, отметила Кьярра, он начал ее слушать.
— Но они действительно слабые маги.
— Слабые. Поэтому мне вдвойне интересно, за счет чего они справляются. И чем это грозит нам.
Помощник поджал губы и принялся потирать кончиками пальцев лысую макушку, как делал всегда в моменты сомнений.
— Но ты все равно этого не узнаешь. Думаешь, они не приняли мер против шпионов или чего-то в этом роде? Они не выдадут секретов, а если выдадут, не факт, что мы сможем ими воспользоваться. О себе нужно думать. О своей работе.
— У меня теперь есть неплохой способ за ними пошпионить, — сказала Кьярра и больше ничего не добавила.
Левиани снова окинул ее тяжелым взглядом. Он жевал губами, словно собирался ответить что-то резкое, но одергивал себя и подыскивал слова. В наступившем молчании слышно было, как переговариваются и смеются маги, возвращающиеся с дежурства. Другие выходили в вечернюю смену. В первое время требовались вечерние смены, чтобы к утру воскрешенные кварталы не затягивала «серая мгла».
— Надеюсь, ты не окажешься в сайтаррской тюрьме, — наконец ответил помощник. — И знаешь что?
Кьярра вопросительно подняла на него глаза:
— Что?
— Еще я надеюсь, что в ближайшее время мне не придется сменять тебя на посту главного некроманта. По причине того, что предыдущий впал в безумие.
— Мы еще не оживили Безумие, — сказала Кьярра. — Его сначала нужно найти.
— Я до сих пор мечтаю об этой должности, — жестко продолжал Левиани, не обращая внимания на ее слова. — Но если меня назначат, когда ты рехнешься, это будет слишком легкая победа. Никакой радости. А сейчас мне больно смотреть, как бездарно ты распоряжаешься полномочиями.
Надо же, какие мы нежные. Больно смотреть… Он так ничего и не понял. Уверенность в своей непогрешимости хороша там, где нет риска. Когда он есть, себя лучше недооценить.
Левиани вскочил и зашагал прочь, в глубину лагеря. Полы плаща развевались за спиной.
— Сайтаррцы не сажают шпионов в тюрьмы, — сказала Кьярра в пустоту. — Шпионы просто исчезают. Никто не знает, что с ними делают.
Утром она проснулась на рассвете. Рассвет приобрел выраженный аквамариновый оттенок вместо мертвой серости. Кьярра некоторое время мрачно всматривалась в окно, пока не сообразила, что оно выходит на инсданскую сторону. А значит, чистое небо начинало проявляться и на инсданской половине города. Правда, в отличие от сайтаррской, только начинало.
Потом она рывком вскочила, поспешно умылась, оделась и стянула волосы в короткую косу.
Смерть говорила — чары превращения в тень действуют около двенадцати часов. Если превратиться около семи утра, то к семи вечера можно увидеть и услышать достаточно.
Кьярра вышла на улицу. За ночь воздух основательно выстыл. Холод казался мертвенным, не тем хрустко-свежим, какой обычно сопровождает прохладные рассветы в живых мирах. Радикс окутывало ледяное дыхание космоса или бездны, лишенной жизни.