Едва я коснулся подушки, с другой стороны кровати послышалось хихиканье.
«Нет, — взмолился я. — Пожалуйста, Господи. Нет».
Совершенно бодрая Шона глядела на меня с лучезарной улыбкой.
— Милочка, это не твоя кровать, — тихо взмолился я. — Это даже не ванна. Хочешь пони? Папа купит тебе целый табун, если дашь ему поспать.
Шона покачала головой, радуясь новой игре. Я чуть не расплакался. Я был обречен и понимал это. Проблема с младшими детьми в большой семье заключается в том, что проще развлекать их, чем сидеть и ждать, пока они развлекут себя сами. Они понимают это интуитивно. Чувствуют пустоту угроз, как ищейка — запах взрывчатки. Сопротивление бесполезно. Ты в их власти.
Не успел я додумать эту мысль до конца, как услышал новое хихиканье и ощутил, что в игру вступает Крисси. Они с Шоной были чрезвычайно дружны.
Крошечные ручки завладели пальцами на моих ногах.
— Групповая психотерапия! — радостно закричали мои дочери.
Я больше не мог терпеть и сел, чтобы приказать им возвращаться в свои постели. Но сдержался, увидев их чистейшую радость. Ладно уж. По крайней мере их не рвет.
Да и как можно спорить с лучом света и ангелом?
— Ладно, устрою вам групповую психотерапию, — сказал я с шутливой угрозой.
Когда я принялся тормошить их, от радостных криков могла бы разбиться лампочка.
Через несколько минут я все же ухитрился уложить дочерей рядом с собой.
— Папа, расскажи сказку, — потребовала Крисси.
— Ладно, милочка, — пробормотал я с закрытыми глазами. — В давние-давние времена жил на свете бедный старый детектив, и домом ему служил башмак.
Глава пятьдесят четвертая
— Беннетт? Слушаешь?
Пронзительный голос разрывал барабанную перепонку в правом ухе. Я подскочил с матраца и потянулся за служебным пистолетом. Потом в замешательстве понял, что нахожусь в своей залитой утренним солнцем спальне, а не в каком-то темном, грозящем смертью проулке. Мой раскрытый сотовый лежал на подушке, рядом с тем местом, где только что покоилась голова. Должно быть, на звонок ответил кто-то из детей и положил под ухо спящему папе.
— Да? — произнес я, подняв его нетвердой рукой.
— В девять часов встреча на Полис-плаза, один, — отрывисто произнес Макгиннесс и также резко отключился.
За десять минут я не только сел в свой «шевроле», но даже принял душ и оделся. Тронул машину и полез в перчаточный ящик за электробритвой, чувствуя себя так, словно умер и попал в рай. Вероятно, я часов пять крепко, восхитительно спал.
Я вошел в двери дома на Полис-плаза, один, имея сорок секунд в запасе, и поднялся на двенадцатый этаж, в ту же комнату для совещаний, где Проходило первое собрание оперативной группы. Там сидели те же усталые, нервозные полицейские. Я налил себе кофе, взял глазированную шоколадку и сел среди них.
Макгиннесс вошел в комнату секунда в секунду, держа над головой газету «Пост». «ВЫ ВИДЕЛИ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА?» гласил заголовок под фотографией Учителя из видеокамеры наблюдения.
— Ответ — да, — объявил он, бросив газету на стол. — Час назад стюардесса «Эр Франс» указала фото нашего убийцы.
Комнату огласили бурные аплодисменты. «Слава Богу», — подумал я, ударив кулак о кулак с сидевшей рядом Бет Питерс. Макгиннесс не счел нужным отметить наши заслуги, но я был так рад, что решил оставить это без внимания.
Наша инициатива оправдала себя! Теперь у нас имелся снимок этого животного.
— Имя подозреваемого Томас Гладстон, — сказал Макгиннесс, раздавая распечатки из большой пачки. — Бывший летчик компании «Бритиш эйруэйз» — живет в Локаст-Вэлли, на острове.
«Локаст-Вэлли? — подумал я. — Разве там любое имя не звучит как Терстон Хауэлл-третий?» Летчики получают неплохие деньги, но не до такой же степени. Не этим ли объясняются его цели в шикарных местах? Может быть, с Гладстоном пренебрежительно обошлись в «Поло» и клубе «Двадцать одно» или в подобных заведениях, и он решил, что малыми чаевыми не выкажет полностью своего недовольства.
— И мы узнали, с чего все началось, — сказал Макгиннесс. — Оказывается, Гладстон должен был на прошлой неделе лететь из Хитроу в Нью-Йорк, но напился и его уволили. И мы только что нашли его машину с извещением о штрафе на пригородной стоянке в Локаст-Вэлли.
Я угрюмо кивнул. Теперь кое-что прояснилось. Потеря работы — одна из первых в перечне причин, приводящих людей в неистовство.