Мейер не потрудился снова пристегнуть меня к сиденью. Я бесшумно набрал в грудь побольше воздуху и из последних сил ударил его левым локтем в адамово яблоко.
Мейер откинулся назад, схватившись одной рукой за горло, а другой пытаясь вцепиться мне в лицо. Я поднырнул под его руку, прижав к двери, и схватил ручку управления.
— Мы летим к бухте! — прокричал я в микрофон его шлема. — Сбивайте нас!
Я несколько секунд находился в критическом положении, но все же сумел резко повернуть самолет на запад. Опасно кренясь, мы обогнули северо-западный угол Эмпайр-стейт-билдинг на расстоянии от силы двухсот ярдов.
Однако Мейер был силен, он пришел в себя и стал бить меня по лицу, пытаясь снова взять власть. Самолет бешено рыскал из стороны в сторону, а мы дрались, словно пантеры в клетке, рычали, бились головами — израненные, отчаянные. И опять быстро теряли высоту.
Но теперь мы летели над бухтой. Я изо всех сил держал ручку управления, чтобы оставаться на этом курсе, сжимаясь перед обстрелом истребителя, который вот-вот превратит нас в пепел.
— Отче наш, иже еси… — забормотал я сквозь сжатые зубы, а широкая пустынная бухта неслась мне навстречу.
Потом я услышал пронзительный вой.
«Господи, вот оно», — подумал я.
Секунду спустя раздалась долгая, оглушительная серия взрывов, сорвавшая свод и заднюю часть самолета, словно мокрую бумажную салфетку.
Но я был все еще жив и видел позади нас хвост огня, но то было догорающее топливо, а не взрыв самолета.
Я пытался осмыслить происходящее и понял, что наше плавное пикирование перешло в падение носом вниз. Нас с грохотом трясло, болты моего сиденья скрипели, привязные ремни врезались в грудь.
Как ни странно, это меня успокоило. Принесло не свет в конце тоннеля, который описывают люди, думавшие, что пришел их час, а просто покой.
Секунду спустя, мы приводнились с оглушительным всплеском, словно возвращающийся челнок НАСА.
Глава девяносто шестая
Удар был сокрушительным, меня швырнуло в кокпит, но у нас хватило инерции, чтобы скользить по поверхности воды еще несколько секунд. Иначе бы эффект был таким, словно мы врезались в бетон. Это и тот факт, что я столкнулся с пристегнутым телом Мейера, видимо, спасло меня.
Стараясь поверить, что все еще жив, я ощутил неладное с шеей. Пошевелил пальцами, проверяя, не парализован ли. Они еле двигались, но я понял, что причиной тому сломанное запястье. Половина приборов с приборной доски лежала на моих окровавленных коленях. Но шея была, очевидно, только вывернута, все прочее оставалось более или менее целым. Я смог пошевелить руками, потом ногами.
Горящие обломки рассеялись по темной поверхности бухты, остатки самолета быстро погружались, и вода доходила мне до лодыжек.
Потом на левом крыле полыхнула громадная оранжевая вспышка, дохнуло горячим воздухом. Черный дым с отвратительным запахом горящего пластика обжег мне лицо. Должно быть, взорвался еще один топливный бак. Пламя яростно плясало, уничтожая самолет. Через полминуты оно окутает и меня.
Мейер, пристегнутый к сиденью, был неподвижен — потерял сознание от удара или умер.
Я не собирался выяснять, что с ним.
Используя целую руку и оставшиеся силы, я вывалился в проем пассажирской двери и плюхнулся в холодную воду. Ловя ртом воздух, я заработал ногами, пытаясь отплыть как можно быстрее.
Потом я увидел сквозь дым движение в самолете — что-то бьющееся в пламени. Господи! Это был Мейер.
В горящей одежде он выкатился из того же проема и исчез под водой с шипящим всплеском.
Мейер вынырнул рядом со мной! Я отшатнулся, ударив его пинком, а он со звериным воем попытался вцепиться мне в глаза обгорелой рукой.
Потом произошло нечто странное. Меня охватила какая-то наркотическая эйфория, лицо расплылось в широкой улыбке. Я зажал его шею в замок и потащил вниз, в холодную, темную воду. Все звуки исчезли. С вновь обретенной силой я принялся душить его.
Это было восхитительно.
Ни разу в жизни я не был так целеустремлен, как в ту минуту. Я твердо знал, что эта злобная тварь, которую я держал в неразрывном захвате, кровожадный мерзавец, угрожавший моей семье и едва не убивший меня, никогда больше не ступит на землю живых. Я умирал вместе с ним, но это была лучшая из возможных смертей.
Я потерял всякое представление о времени. Понятия не имел, сколько его протекло, пока он не перестал сопротивляться. В конце концов воздух вышел у меня из легких, и я лишился сил. Но держал его до последнего мгновения, пока он не выскользнул из моих ослабевших рук.