– И вы решили задачу?
– Да! – Оуэн с торжеством посмотрел на меня. – Вы спросите, как? Просто и сложно одновременно. С помощью маоли. Вы слышали о них?
– Что-то такое краем уха, – уклончиво ответил я.
– Да, о них мало что известно широкой публике, они не любят афишировать себя… А меня всерьез интересовали их необычные способности, источник которых таился в информационно-энергетическом поле планет. Именно так – во множественном числе, потому что маоли умели нашупать незримую связь с полем каждой из планет, на которых им доводилось бывать… И вот, двадцать пять лет назад у меня родилась дикая на первый взгляд идея. Я почти пять лет занимался ее теоретической разработкой, а потом предоставил свой проект на суд военных. Они согласились профинансировать один эксперимент. Для этой цели мы выбрали крошечную необитаемую планетку на задворках Галактики, запустили вокруг нее орбитальную лабораторию и привлекли к исследованию двух маоли. Они должны были попытаться создать так называемую карту информационно-энергетического поля этой планеты. После ряда неудач наша цель все же была достигнута. Мы принялись изучать карту, искать в ней те самые «трещинки». И мы нашли их! Нам удалось расколоть планету одной-единственной и не очень мошной боеголовкой. Это был триумф! Военные полностью поверили в мой проект и буквально завалили меня деньгами. Теперь по первому требованию я получал абсолютно все: самое передовое оборудование, людей, финансы. И закипела работа. Перед нами поставили задачу: рассчитать точки ударов для всех обитаемых планет. Но для этого сначала требовалось составить карты. Работа, как вы понимаете, колоссальная и непосильная для тех двух маоли, что сотрудничали с нами. И тогда я предложил план – дерзкий, потрясающий своей масштабностью. По этому плану была проведена внеочередная перепись населения. Затем из списков выделили всех мужчин-маоли в возрасте девятнадцати – двадцати трех лет.
– А почему именно этот возраст? – заинтересовался я.
– Видите ли, к девятнадцати годам способности маоли уже раскрыты в достаточно полном объеме, а жизненного опыта и, скажем так, мудрости еще нет.
– То есть им легче запудрить мозги, – излишне резко перебил я.
– Ну, если вам угодно именно так формулировать… – Бриль недовольно поморщился.
Я спохватился, взял себя в руки и улыбнулся искренней доброжелательной улыбкой.
– Продолжайте, профессор, все это крайне интересно.
– Итак, мы собрали мужчин-маоли определенного возраста в созданном специально для этих целей Научно-исследовательском Центре, и закипела работа.
– А как вы убедили их сотрудничать с вами? Вряд ли большинство из них согласились бы добровольно создавать настолько чудовищное оружие. – Я, разумеется, и сам знал ответ, но мне хотелось услышать это от него.
Оуэн Бриль ничего не заподозрил – я отлично играл свою роль.
– Мы сказали им, что такое оружие уже создается другой страной, – охотно продолжил он разговор. – Какой именно, я уже сейчас и не помню. Вроде Окарой. Да, точно, двадцать лет назад именно с ними у нас были очень натянутые отношения, которые вполне могли завершиться войной… Мы сказали маоли, что в лабораториях Окары уже разработано несколько карт, среди которых карта их родной планеты Лагута. И единственное средство избежать удара – это опередить противника, то есть создать аналогичные карты, и как можно скорее.
– Но на самом деле ученые Окары не создавали таких карт? – уточнил я, обмирая от страшной догадки.
– Ни Окара, ни одна другая страна. Эта гениальная идея целиком и полностью принадлежит мне, – с гордостью откликнулся Бриль.
– Целиком и полностью вам… – Я прикрыл веки, пряча от него выражение своих глаз. – И что же маоли? Они все поверили вам?
– Самых недоверчивых мы убедили очень просто… – усмехнулся Оуэн.
– …взорвав их родную планету, – договорил я. Мне удалось сохранить на лице выражение спокойного интереса, а что творилось в этот миг в моей душе, ему незачем было знать.
– Да. Карту Лагуты мы составили одной из первых. А запустить в нужную точку боеголовку было делом нескольких часов.
Я глотнул коньяка, удивляясь, что руки у меня совсем не дрожат.
– А что же было дальше? – Мой голос прозвучал так, как надо: достаточно равнодушно, с оттенком легкого вежливого любопытства.
– А дальше закипела работа. Подстегиваемые ненавистью к несуществующему врагу и горем от потери родных и близких маоли трудились, как каторжники. Нам чуть ли не силой приходилось заставлять их прерываться на сон и еду. Но, несмотря на такой темп, маоли не успели довести работу до конца… – Бриль поморщился. Похоже, эту часть истории ему было неприятно вспоминать.
Я подлил ему и себе коньяка.
– Продолжайте, профессор, это все весьма поучительно. Так почему они не довели работу до конца?
– Примерно через полтора года работы маоли объявили забастовку и сказали, что продолжат составлять карты только после того, как будет взорвана Окара. Они хотели мести. Они никак не могли забыть гибель своей Лагуты. Но к тому времени наше правительство помирилось с Окарой и открытый военный конфликт стал невыгоден.
– И тогда вы решили избавиться от ставших опасными помощников, – подсказал я.
Мой голос все-таки предательски дрогнул. Оуэн взглянул подозрительно, и я поспешил успокоить его:
– Весьма разумный шаг, профессор. Я на вашем месте поступил бы точно так же.
– Ну, сами подумайте, куда нам было деваться? – воспрянул духом Бриль. – Мы же не могли их просто так отпустить! Они раззвонили бы о картах на весь мир, и Совет ОНГ тут же наложил бы на наши разработки свои загребущие лапы, объявив их вне закона, как это уже было с чипом подчинения и прочими крайне полезными вещами.
– Конечно, профессор. Вы правы, их нельзя было отпускать, – поддакнул я.
– Вы меня понимаете, – удовлетворенно кивнул Бриль. – Мы предоставили им выбор. Честно и откровенно посвятили их в курс дела и предложили работать на нас. За очень большие деньги. Несколько маоли проявили понимание и патриотизм и согласились. Но большинство отказались и…
Я отвернулся, делая вид, что рассматриваю рыбок. Он не должен был сейчас увидеть выражение моего лица.
– …подлежали ликвидации, – договорил Оуэн.
Мои пальцы стиснули рюмку коньяка. Среди этого большинства был Рарк…
Так получилось, что мы с Григом рано покинули Центр – всего через полгода после взрыва Лагуты, а Рарк остался и подлежал ликвидации…
Я, Григ и Рарк дружили с пеленок и были, что называется, неразлейвода. Наши родители частенько шутили, что уже и сами запутались, кто чей сын, потому что мы постоянно были вместе, живя по очереди то в одной семье, то в другой, то в третьей. Правда, после школы наши пути разошлись – Григ поступил в Горный, я во Внешний Патруль, а Рарк обожал астрономию и хотел стать ученым. Но как же мы обрадовались, встретившись в том самом Научно-исследовательском Центре!
А потом был взрыв Лагуты, и наша жизнь взорвалась вместе с ней. Беда еще больше сплотила нас троих – ведь, кроме друг друга, у нас не оставалось никого из близких. Во время катастрофы погибли жена Грига, его отец, мои родители и дед, все родные Рарка и миллионы других – людей и маоли, которые оказались разменными пешками в бесконечной, жестокой, военной игре.
Нам сказали, что это дело рук окарцев, мы поверили и захотели отомстить. Мы действительно работали, как проклятые, сутками не отрывались от компьютеров, забывая про сон и еду. Но некоторые из нас так и не смогли пережить потерю – сходили с ума или кончали с собой.
Григ тоже был тогда на грани самоубийства – он постоянно, ежесекундно думал о своей Агише. Мы с Рарком не спускали с него глаз, и однажды лишь в самый последний момент успели предотвратить трагедию. И тогда Рарк отозвал меня в сторонку и сказал, что надо срочно что-то предпринять. Надо как-то заставить Грига жить. Мы долго думали, а потом решили – ему нужно действие. Не двадцатичасовое сидение у компьютера, а действие. Настоящее.