– Бывший гонщик? Ты имеешь в виду Дика? – уточняю я.
– Да, – подтверждает Стин. – Я почти уверен, что Паук еще перед началом операции занял место Дика… или Лонга.
– За Лонга не скажу, а Дик поначалу был самый настоящий. Ведь я, как ты говоришь, проверил его на трассе. Дик дал мне кучу всяких полезных советов по поводу Ночной гонки, рассказал, как лучше проходить ее. А такое знать мог только тот, кто сам не раз хаживал по ней.
– Ты ошибаешься. Дик при тебе не выходил на трассу. Он дал советы, то есть рассказал теорию. Наверняка трассу и соперников предварительно просчитали на компьютере и составили рекомендации, которые Дик и изложил тебе. Но одно дело рассказать, как надо проходить трассу, и совсем другое пройти ее самому. Как говорят на одной веселой курортной планете, это две большие разницы.
Стин делает паузу, чтобы я мог обдумать услышанное, а потом продолжает:
– Есть и еще кое-что. Мне во всей этой истории не давал покоя гипноизлучатель. Ну, понятно, прежде всего, он нужен был для того, чтобы покрепче привязать тебя к Ирэн…
– Ты намекаешь, что мне ВНУШИЛИ, будто я люблю ее?!
– Такие сеансы с тобой наверняка проводились, и не раз, – подтверждает Стин. – Но в них было не слишком много проку. Ты маоли, пусть и ущербный, и ты практически не поддаешься гипнозу. Нет, я имел в виду другое. Тебя заставили почувствовать ответственность за Ирэн. Заставили бороться за ее жизнь, рискуя своей. То есть выработали в тебе «синдром спасителя» и тем самым многократно усилили твою, возникшую после секса симпатию к ней. К тому же Ирэн вполне отвечает твоим подсознательным представлениям об идеальной спутнице жизни. Ты достаточно смазлив, относительно богат и довольно знаменит, так что наверняка в эффектных развязных красотках у тебя недостатка нет. Ты уже пресытился ими, для тебя они стали все на одно лицо. Девушки на одну ночь, без продолжений и обещаний. Их много, и они «не то». И вот тебе подворачивается Ирэн. Она не ослепительная красавица, но очень милая и симпатичная, а главное, домашняя, своя. И для человека, выросшего в приюте, она олицетворяет спокойную семейную жизнь, то есть то, чего у тебя никогда не было, но чего ты с самого детства хотел иметь больше всего на свете…
– Хватит, Стин, – не выдерживаю я. Не могу больше выносить это профессиональное препарирование моей и без того растерзанной души.
– Прости, – немного растерянно откликается он.
– Вернемся к гипноизлучателю, – вмешивается Григ. – Стин, ты сказал, что он не давал тебе покоя.
– Да. Вернее не он сам, а его кража. Зачем его понадобилось красть? Да затем, чтобы вывести тебя, Брайан, на Эрика и его шестерок, среди которых скрывался сам Паук. А дальше втереться к тебе в доверие было делом техники, что превосходно и удалось осуществить Лонгу. Хотя, я думаю, изначально твоим помощником должен был стать все же Дик, а не Лонг. Но ты выбрал Лонга. Кстати, почему, а? Ведь гонщик тебе должен был быть ближе, чем штурмовик?
– Почему? – задумываюсь. – Потому что Лонг опознал во мне Грига.
– Я об этом не подумал, – бормочет Стин. – А ведь этот момент и впрямь не однозначный…
Он замолкает, погрузившись в размышления.
– Стин, – не выдерживаю я. – Так ты считаешь, что Паук это либо Дик, либо Лонг?
– А? Да… Кстати, с Ирэн был кто-то из них. Она сказала: «Ты знаешь, кто это. Это Би…», то есть Бинг, он же Лонг. Или она сказала: «бы…» – бывший гонщик «Диких Кентавров», то есть Дик. Она наверняка не раз видела Дика по визору, ведь еще год назад он был одним из лидеров своего клуба. Гордостью команды и прочее. А Ирэн, насколько я понял, интересуется гонками. Она болельщица, может, и не рьяная, но все же…
– Погоди, но ты сам говорил, что с Ирэн мог быть не Паук, а оперативник. А Паук, например, это Билл. Или Курт, – возражаю я.
– Нет. Паук либо Лонг, либо Дик, – уверенно отвечает Стин.
– Почему?
– Выигрыш, Брайан. Все дело в выигрыше. Не зря Ирвин так заинтересовался им. Похоже, Паук затеял эту аферу исключительно с целью личного обогащения. Он умело вплел ее в канву общей, так сказать, официальной, операции – якобы чтобы продолжать оказывать на тебя давление, а на деле, намереваясь просто-напросто набить свой кошелек. Я уверен, что не ошибаюсь, потому что ни для чего другого победа «Бешеных Псов» не была нужна. К тому времени Паук уже вступил с тобой в открытый контакт. Ты понимал, что происходит, и было вполне достаточно просто шантажировать тебя жизнью Ирэн. Однако замысел с «Бешеными Псами» довели до конца, а выгодно это было только двоим: Лонгу и Дику.
– Тогда Паук – это Лонг! – говорю. – Именно ему досталась большая часть выигрыша. Кстати, Ирвин, узнав об этом, сильно удивился и даже переспросил, уверен ли я, что Дику досталось меньше, чем Лонгу.
– Хм, – задумывается Стин. – Его удивлению есть только одна причина: Ирвин точно знал, что Паук – это Дик.
– Но Виктор проверил расчетные счета Дика и Лонга, так что сомнений нет: Дику достался миллион, а Лонгу три.
– Да… – тянет Стин. – А ведь, пожалуй, тогда все меняется…
– Что, Стин?
– Подожди, не тереби меня. Мне надо подумать.
– Времени нет. – Я гляжу на часы и начинаю заводиться. – Уже одиннадцать сорок пять. Через пятнадцать минут истечет назначенный Пауком срок!
– Вот и помолчи хотя бы эти пятнадцать минут! – огрызается Стин.
Молча жду, не сводя взгляда с часов.
11:46… 11:48… 11:50…
– Стин, – не выдерживаю я, – ну что?
– Пусть Виктор еще раз проникнет в банковскую систему и посмотрит, остался ли выигрыш на счетах Дика и Лонга, и если нет, то на какие именно счета ушли деньги.
11:51…
– На это нет времени, – возражаю.
– У тебя полно времени, – после паузы говорит Стин.
– В смысле? Ты думаешь, Паук не станет убивать Ирэн?
– Я уже отвечал на этот вопрос, – излишне резко отзывается он.
– Ты сказал, что Паук убьет Ирэн, а потом возьмет в заложники Мартина и даст мне еще одни сутки.
– Вот именно, Брайан. Сутки. А это очень много времени.
– Нет, Стин… нет…
– У тебя только два пути, – очень тихо откликается он. – Или пожертвовать, или предать.
Наверное, у меня наступает психологический шок, потому что на некоторое время я вообще перестаю соображать. Григ и Стин исчезают. А может, их и не было вовсе, а все мое общение с ними – это признаки начинающейся шизофрении. Раздвоение личности…
Хихикаю и подношу руки к голове. Мое восприятие искажается – стены палаты плывут, как в кривом зеркале, а мерцающие на стене часы вырастают до гигантских размеров, заслоняя весь остальной мир.
«11:55… 11:56…» – отсчитывают часы, и в такт с ними у меня в висках кровавыми молоточками стучит: «Пожертвовать или предать…»
В дверь палаты деликатно стучат.
– Войдите, – машинально откликаюсь я.
Дверь открывается. Я пытаюсь сконцентрироваться на вошедшей… Медсестра… в руках у нее плоская книжка портативного визор-фона.
– Мистер Макдилл, вам просили передать вот это.
Даже не буду спрашивать, кто именно просил. Я и так знаю, кто…
– Спасибо.
Беру визор-фон и жду, пока за медсестрой захлопнется дверь. Включаю и вижу на экране какое-то нежилое заброшенное помещение, каких полно в «Гнилом Квартале». В центре длинный стол, на нем лежит Ирэн. Ее запястья и лодыжки закованы в приделанные к столу металлические кольца. Над столом смонтировано нечто, напоминающее гильотину, широкое косое лезвие которой нацелено прямо на шею Ирэн.
Внизу экрана бежит текст:
«У тебя осталась одна минута, чтобы попрощаться с ней… Шестьдесят секунд… Пятьдесят пять… Пятьдесят четыре…»
В моей голове происходит очередной сдвиг. Теперь мне кажется, что я сижу в кабине лайдера, а автоматика ведет предстартовый отсчет.
Сорок пять… Сорок… Тридцать пять…
И тут вдруг все встает на свои места. Я успокаиваюсь и даже начинаю улыбаться.
«У тебя много времени», – сказал Стин. Что ж, он прав. Уж кому как не мне знать, что даже одна секунда – это целая вечность, а у меня их больше тридцати. Для космического гонщика тридцать секунд – это больше ста километров трассы, три боя, три поражения или победы. Целых три. Но сейчас мне достаточно и одной…