— А почему, зная это, вы не уходите и продолжаете ждать?
— Да куда идти-то? Это же мой район, подошла моя очередь… да и срок поджимает — будь что будет…
— А что, в очередь на… аборт тоже нужно заранее записываться?
— А как ты думаешь?
— Ну, не знаю… думала, достаточно прийти и — сразу…
— Сразу только в дамки можно, из девок…
— И сколько надо ждать?
— Да по-разному, я вот три недели ждала…
— Что же мне делать? У меня уже начался четвертый месяц…
— Выбор у тебя небольшой — или очередь по месту жительства, или без очереди в любом месте, но за большие деньги… А ты что, первый раз?
— Первый…
— Рисковая ты… Вон моя золовка почистилась в восемнадцать, и на этом вся жизнь и закончилась. Теперь загибается, такие муки принимает и столько денег грохнула на лечение, что не дай Бог никому, врагу такого не пожелаешь… и ко всем женским болячкам — полное бесплодие, мужик уже дважды уходил…
Этот диалог добил ее окончательно, и она в страхе ушла, решив больше не рисковать, а найти опытного врача. Наконец через старого друга отца ей удалось выйти на хорошего врача, и когда она, с положенной таксой, пришла по звонку, оказалось, что срок уже большой, перевалил за четыре месяца, и делать операцию опасно.
— Сердечко у малыша, как у спортсмена, — сказал осмотревший ее врач. — Я за такую операцию не возьмусь. Конечно, вы сможете найти смельчака, который согласится взяться, но не советую этого делать, потому что аборт в таком сроке будет связан с риском. Вы молоды, здоровы — рожайте, как-нибудь все утрясется. Поговорите с будущим отцом еще раз, а если ничего не получится — не отчаивайтесь, уверяю вас, долго не засидитесь. На такую красавицу — да хоть с дюжиной детишек — охотники всегда найдутся.
Она попыталась поговорить с Загорским, но этот разговор ни к чему не привел. Тогда она открылась матери. Та категорически восстала против операции, так как была уверена, что это приведет к бесплодию, болезням и раннему увяданию.
— Все еще можно как-нибудь уладить, — сказала она.
То, как она пыталась это сделать, наверняка было ужасно — Марина сидела, запершись в своей комнате, поглощенная своим состоянием и реакцией Загорского, но даже сквозь закрытую дверь до нее доносились громкие крики матери, кому-то угрожавшей по телефону.
Примерно месяц она пребывала в полном отчаянии и бездействии, ни с кем не встречаясь и не отвечая на звонки. Потом пришли подруги, все узнали и немедленно организовались, решительно заявив, что пойдут в деканат, в партком, в Союз композиторов, в Политбюро, устроят пикеты у его дачи и будут хором скандировать протестные лозунги — словом, сделают все, чтобы призвать его к ответственности.
Но она запретила им вмешиваться, твердо сказав, что готова лишь к одному — взять академический отпуск и позже перевестись на вечернее отделение, а с Загорским ничего общего иметь не хочет и справится со своими проблемами сама.
Народная примета подтвердилась — в положенный срок она родила сына и назвала его Георгием, в честь своего отца. Ее мать, став бабушкой, вдруг совершенно преобразилась — появление ребенка сделало ее энергичной, деятельной, и она со всей страстностью натуры погрузилась в заботы о нем.
ГЛАВА 4
Друзья отца снова помогли, и Марина устроилась переводчицей в Интурист. Она свободно владела английским и немецким, справлялась с любыми переводами, включая и синхронные.
Работая на международной выставке в одном из павильонов в Сокольниках, она познакомилась с Ларсом Бергманом, совладельцем известной шведской фирмы «Фем-Брок». Молодой, преуспевающий тридцатилетний бизнесмен, на десять лет старше, влюбился в нее сразу, как только увидел.
— И с этого времени начинается другая история, или, вернее, сказка — ни больше и ни меньше — о Золушке, встретившей своего принца, — сказав это, Марина с облегчением вздохнула, закончив нелегкую для себя часть рассказа.
Да, теперь в ее жизнь вошли совсем другие отношения. Он задаривал ее цветами и подарками, познакомился с матерью, с явным удовольствием играл с малышом — словом, был влюблен во все, что касалось ее.
У него была постоянная виза, и он почти полностью переселился в Москву, лишь коротко наведываясь в Стокгольм. Через три месяца после знакомства он сделал ей предложение, и она, не раздумывая, приняла его, потому что важнее всего теперь для нее было обеспечить достойную жизнь сыну — у него должен быть отец, а лучшего отца трудно было бы пожелать.