Пробегая мимо купола, который был больше остальных, она заметила загон с тремя лошадьми. Это заставило ее остановиться; понаблюдав за ними из-за оплетенной плющом решетки, она побежала обратно к оазису. Там на одном из кустов между шипами висели желтые ягоды, похожие на драгоценные камни; если куст так ревностно их охраняет, значит, они съедобны. Нилит набрала пару дюжин, ободрав пальцы до крови, и, прижимая фрукты к груди, побежала к загону.
Ворота были привязаны простой веревкой, которую ее нож разрезал в мгновение ока.
Она связала концы веревки, превратив ее в недоуздок, и осторожно зашла в загон. Лошади испугались ее, но Нилит в животных разбиралась и, разведя руки в сторону, она успокоила одну из лошадей настолько, что та позволила надеть на себя недоуздок.
Конь был приземистым, но коренастым, пегим, как и ее прошлый скакун, с густой черной гривой, приспособленным для жизни в пустыне. Убрав бо́льшую часть ягод в карман, Нилит положила несколько из них на ладонь и протянула ему. Жесткие, слюнявые губы мигом забрали их, и вскоре лошадиная морда подтолкнула ее ладонь, требуя добавки.
Не желая, чтобы местные жители услышали топот копыт, Нилит шагом повела коня в пустыню. Загон она оставила закрытым, и, немного покопавшись в своих вещах, повесила на столб мешочек с самоцветами, надеясь, что местные жители сочтут ее поступок покупкой, а не кражей. Добравшись до края деревни, она побежала. Конь, казалось, совсем не против идти рысью рядом с ней – вероятно, он рассчитывал получить еще немного ягод.
Нилит увидела Фаразара: он стоял над своим телом, сжимая в руке длинную тонкую ветку.
– Я видел волка. А может, собаку, – сказал он, увидев ее ухмылку. – А ты, я вижу, теперь крадешь не только души, но и скот?
Нилит принялась привязывать труп к спине коня. Один лишь запах мертвечины, не говоря уже о самом грузе, едва не заставил животное пуститься наутек, и даже призрак Фаразара заставлял его нервничать. Лошади лучше, чем большинство зверей, вели себя рядом с мертвецами, но Нилит все равно пришлось его успокаивать. Крепко прижав одну руку к его жесткой гриве, второй она гладила его по шее.
Его короткая щетина сопротивлялась пальцам. Нилит чувствовала, как подрагивают его напряженные мышцы, слышала, как тяжело он дышит. Его горячая шкура приятно грела ее замерзшие руки. Она нежно шептала ему в ухо разные глупости.
– Я заплатила. Кроме того, это для всеобщего блага, – сказала она Фаразару, когда конь успокоился.
Конский хребет без седла – не самое удобное сиденье в мире, но она была готова потерпеть, лишь бы ее несли чужие ноги.
– Твою мать! Что это значит? – спросил призрак.
– Ничего, – ответила Нилит, поглаживая бок коня.
– Для твоего блага – возможно.
– Заткнись, я сказала! Ты что, собираешься всю дорогу парить рядом со мной?
Похоже, что именно на это Фаразар и рассчитывал. Он уже зашагал прочь.
– Ты же знаешь – я ненавижу ездить с кем-то на одной лошади.
– Как хочешь.
Она пустила коня рысью и направила его на запад, а когда они перевалили через гребень дюны, перевела коня в галоп.
Фаразар был умен. Устав ее догонять, он сложил руки на груди, словно король, и позволил волшебным узам тащить его вперед. Он не сможет далеко отойти от своего тела до тех пор, пока его не бросят в Никс или пока у Нилит не закончится время. В данный момент это означало, что он будет следовать за лошадью, словно буй за кораблем. По крайней мере, он перестал болтать. Компанию Нилит составлял лишь шуршащий ветер и идущий галопом конь, об которого она набивала синяки на задней части.
Коня Нилит назвала «Аноиш». Так звали ее любимого старого бога аркийцев.
Нилит думала о том, чтобы дать ему имя красса, но в конце концов решила, что он – конь пустыни, а не степей, и поэтому заслужил пустынное имя. Бог мертвых, несомненно, одобрил бы ее действия. Нилит всегда подозревала, что боги не умерли, а просто наблюдают, но в Арке людей с такими взглядами считали безумцами.
После восхода солнца Аноиш шел галопом несколько часов, но в конце концов жара его одолела. Он начал сбавлять шаг и тяжело задышал. Нилит не хотела падать с лошади на землю второй раз за неделю, поэтому дала ему отдохнуть. Ягодицы поблагодарили ее за это, но каждый шаг вызывал новую боль или заставлял вспомнить об уже забытой язве между пальцами ног.
Фаразар – светло-голубой в резком солнечном свете – держался подальше от нее и с задумчивым видом поглядывал через плечо.