– Джеймс! – губы обладателя коричневого костюма расплылись в улыбке. – Вы плохо знаете журналистику. Срок жизни любой новости, даже самой сенсационной, очень мал. Русским читателям надоели одинаковые сообщения о краже картины, а русские репортёры устали о ней писать. Ведь ничего нового не появляется: спецслужбы ищут, найти не могут…
– А если уже нашли? – Джеймс попытался снова объявить шах.
– Если бы нашли… – Ричард посмотрел в сторону. – Они бы раструбили о такой находке на весь мир.
– Найти картину и непосредственного похитителя вовсе не означает отыскать того, кому похищенное предназначалось… – заметил Джеймс. – А они, наверняка, будут искать заказчика.
В кабинете воцарилась напряжённая тишина, прерываемая только звуком покачивания маятника старинных часов.
– У меня есть один план, – нарушил молчание Ричард. – Но его детали ещё нуждаются в проработке. Картина прибудет к нам сама, Джеймс… – на его лице снова появилась лукавая улыбка. – Да-да, сама, – добавил он, заметив, как приподнялись брови собеседника. – В качестве сувенира.
***
Толпа буквально вынесла Ферзя с футбольного стадиона. Впрочем, Миша Ферзь сам был частью этой толпы. От окружающих его разъярённых фанатов Михаила отличала лишь ясность ума и готовность к продумыванию дальнейших действий. Наблюдая матч, Ферзь выкурил целый косяк, который настроил его на активную перспективу вечера. Первой мыслью было снять девку и оттянуться с ней по полной программе, но когда Миша вместе с толпой оказался на ближайшей к стадиону станции метро, у него появился новый план. Нет, этот план не имел никакого отношения к дурманящей траве, но он мог сослужить хорошую службу для завтрашнего выпуска новостей.
Готовясь к претворению очередной задумки в жизнь, Михаил стал прямо на ходу, как профессиональный фокусник, переодеваться. Молниеносным движением он снял очки, надел парик, скрывший его чёрные кудри, заправил брюки в высокие ботинки и достал спрятанную в могучей пряжке ремня телескопическую дубинку. Бандитский облик бритоголового отморозка завершил наклеенный на левую щёку шрам.
Все эти превращения случились так быстро, что остались незамеченными окружающими людьми. Как и орущие рядом с ним гопники, Ферзь ловко перепрыгнул через ограждение турникета и устремился на эскалатор.
– Красно-оранжевые! Бей красно-оранжевых! – прогорланил он не своим голосом.
Стоящие рядом фанаты обернулись, посмотрели по сторонам, и вот уже один из них ударил в лицо соседа в бордовой куртке. Сосед не только удержался на ногах, но и, ухватившись за поручни, ответил нападавшему теми самыми ногами в живот. Получив столь мощный отпор, агрессор покатился по ступеням эскалатора вниз, увлекая собой стоящих там людей. Увлечённые люди активно втянулись в драку, противоборствующие стороны в которой было уже не различить.
Находившийся выше всего этого и духовно, и территориально, Миша одним движением руки раскрыл телескопическую дубинку и ударил ей по стеклянному плафону балюстрады эскалатора. Возникшие при этом звон и треск, а также некоторое ухудшение освещения настроили дерущихся на новую агрессивную волну. В сторону головы Ферзя направился чей-то кулак, но Миша, успев увернуться, врезал обидчику по башке дубинкой. От удара тот потерял сознание. «Отлично! Пострадавшие уже есть», – с журналистской наблюдательностью подметил Михаил и продолжил сокрушать «проезжающие» мимо плафоны. «Десять… Одиннадцать… Двенадцать…», – скурпулёзно подсчитывал он.
На сходе с эскалатора разбушевавшихся хулиганов уже ждала милиция. Милиционеры, как заправские грузчики, принимали дерущихся, словно мешки с цементом, и, отделяя при необходимости их друг от друга, бросали принятые тела стоящим по близости коллегам. Коллеги, отделав фанатов резиновыми дубинками, швыряли своих жертв головой в стену и лицом в пол.
Ехать на эскалаторе до ментов Михаилу оставалось не более тридцати секунд. Ферзь присел на корточки и за несколько мгновений стал прежним хроническим интеллигентом Михаилом Шаховым.
Однако вошедшие в трудовой ритм милиционеры не вглядывались в лица сходящих с эскалатора людей, и Миша был самым бесцеремонным образом схвачен.
– Что вы себе позволяете?! – завопил он с интонацией бессильного сопротивления произволу. – Я требую, чтобы мне разрешили пройти на платформу!