Догнать муженька и держателя удалось довольно быстро, но выяснить каким образом у них получилось провернуть столь громкое спасение короля соседнего государства, не получилось. Эти два нахала выдали абсолютно одинаковые улыбки и заверили ее, что ничего сложного они не сделали. Просто помогли одному пареньку свершить его святую месть, даже двум паренькам, хотя второй на какую-то месть свое время тратить не собирался, просто возможность отомстить сама его нашла.
Самым сложным во всей этой операции, оказалось, убедить одного из бывших советников руанского Величества воспользоваться ведьминым ножом, надо же было кого-то заставить добровольно во всем сознаться и рассказать о грехах всех остальных. Если бы не неоспоримый факт, что такие ножи могут официально принадлежать исключительно знати Знамения, то его на этот крючок насадить бы не удалось.
Еще им было очень смешно наблюдать за тем, как этот нож крали у советника Неремы, с его позволения и при его руководстве. Воры на Руане тоже не очень толковые, пришлось отключить всю сигнализацию, увезти собак на прогулку в ближайший лесок и уговорить всех оставшихся в доме слуг изобразить пьянку, с песнями и битьем посуды, чтобы воры случайно не зашли в комнату, где они сидели. Слуги оказались толковее воров, и предложенное битье посуды заменили барабанной установкой из всех подвернувшихся под руку металлических кастрюль, терпеливо доживавших свой век в чулане. В общем, слугам кража ножа очень понравилась.
Нике рассказ — тоже, несмотря на то, что драконы отказались открыть ей все детали свершенного возмездия. Правда, она нашла чем утешить свое самолюбие, она угадала что делала эта парочка на Антейне. Всего лишь разрабатывали план мести, по счастливому совпадению, он же план спасения короля, вместе с тем пареньком, которому желание отомстить жить не давало. Почему-то паренек решил, что лучшего места для тайных переговоров между представителями короля Руана, представителями разведкорпуса в лице семейки Нерема, принцем Александэром и, наконец, самим пареньком, найти невозможно. А драконы с ним согласились.
Да и правда, кто обратит внимание на компанию мужиков, стремящихся на планету, живущую за счет туристов, привлекаемых экзотическими шоу и гордящимися своими достижениями в развитии сексуальной культуры девицами всех возрастов, размеров, цветов, а также с весьма любопытными, для туристов, хирургическими добавлениями к фигурам. Мужики исправно платили. Девицы совершенствовались, богатели и через три года, когда у них заканчивался срок контракта, выплачивали все необходимые суммы за обучение, приведение своей фигуры в первоначальный вид, покупали билеты домой и покидали благословенную планету. Убежденные, что все мужчины идиоты, созданные только для того, чтобы бедные девушки имели возможность стать девушками богатыми, обзавестись слугами, детьми и жить в свое удовольствие, не завися ни от каких мужей, отцов и начальников.
На их место тут же прилетали новые обиженные мужчинами создания, туристы опять тратили огромные суммы, иногда все, что у них было, а матери планеты, потомки тех мужененавистниц, которые решили поставить мужчин на место столь необычным образом, обращали в свою веру новых прихожанок. К чести матерей, они помимо обучения вновь прибывших девушек способам выкачивания из туристов денег, учили их также как потом эти деньги приумножить, обеспечивая безбедное существование многих поколений потомков.
Так что желающих поработать на Антейне всегда было много. Даже Ника в свое время размышляла, не плюнуть ли на предстоящее замужество и волю отца, отправившись на эту планету, а потом поселиться где-нибудь подальше и от отца и от жениха, и забыть о них как о плохом сне.
Не плюнула.
Миллион раз потом об этом жалела, видя существо, не от мира сего, ставшее ее мужем. Терпя своих закадычных подружек. Наблюдая за потугами отца сместить Нерему и занять его место. Улыбаясь королеве, считавшей ее безмозглым придатком к такому же безмозглому отцу, всей ценности в котором была древность рода и верность, основанная на мнении, что стоит убрать Нерему и королева сразу же согласится стать женой нового опоры.
Ника тряхнула головой, отгоняя неуместные воспоминания.
Пока она размышляла, держатель успел испариться. Муженек, как ни странно, остался. Красивый. И, судя по тому, с какой страстью опора королевы ему помогает, умный. Даже наверняка больше чем умный. Умеющий убеждать, что не дано его матери. Жаль, что любимый папочка в отъезде и пока не встретился с принцем решившим сменить одну маску на другую. Несчастного, наверное, даже сумасшедшего ребенка поменял на веселого разгильдяя, радостно бросавшегося от одной авантюры к другой и удивленно глядящего на полученные результаты. Словно не знал что получится, просто дергал за кончики ниток, наблюдая, как привязанные к ним люди уморительно подпрыгивают.
Может кто-то в это и поверит, и попытается принцем управлять, заставить его дергать нужные нитки, но только не держатель Нерема, всю свою жизнь превративший в похожий спектакль, и не Ника, которой повезло убедить Нерему принять ее на обучение в его академию. Возможно, держатель прав, она не достаточно умна, но не настолько же. Впрочем, принц переиграл не только ее, держатель тоже не знал, где он проводит свое время, чему его там учат и что печальный мальчишка, безумно боящийся микробов, был придуман, для того, чтобы ему не мешали. Да и выше всех в этой безумной семейке стоит вовсе не Нерема, а считающийся мифическим преступник, решивший взять на себя воспитание всех родственников без исключения.
— Знаешь, Раян попросил меня сказать тебе правду, — задумчиво сказал Александэр, остановившись посреди коридора. — В обмен на то, что он согласится учиться в академии своего папочки. А я не могу допустить, чтобы он отказался. Он наблюдательный и спокойный, ему не хватает только некоторой тренировки, а я бы хотел, чтобы он стал одним из опор. Не тем, кто стоит за троном, а тем, кто стоит на гребне между спорящими сторонами, как Буше.
— Буше опора? — эта новость настолько удивила Нику, что она даже не уточнила какую правду ей собирается рассказать Хас. Да, именно Хас, это имя ему сейчас гораздо больше подходит.
— Ну да. Его мой папа уговорил принять знак, И Ларину тоже. Мама согласилась и ни разу об этом не пожалела, А Нерему назначил дед, как противовес этой спокойной и крепко стоящей на земле парочке. Он тогда уже отдал скипетр маме, но оставил за собой право советовать. Знаешь, дед на самом деле полностью одобрял мамин выбор. Если бы Нерема не успел скоропостижно жениться, наплевав на протесты своего папаши, он, возможно бы, и протестовал. Но Нерема женился, другого подходящего по возрасту, достаточно умного и не родственника на горизонте видно не было. Брак между родственниками дед не признавал, даже между дальними. Тем более с маминой болезнью, появившейся благодаря неудавшемуся перевороту, такой брак был не допустим. Он бы поставил огромный, жирный крест на возможности появления здорового ребенка, даже в случае развития этого ребенка без маминого участия, там и так бы проблем хватало. А мой папа подходил и по возрасту, и по наличию ума, да и о том, чей он сын, дед скорее всего знал. Так что против решения отдать два из трех знаков представителям Желтого Кряжа, он протестовать не собирался, верил, что папе хватит ума принять правильное решение, и в его способность разбираться в людях тоже. Вот и имеем мы в качестве опор шумного Нерему, взявшего на себя труд прятать в своей тени остальных. Очень убедительного, умеющего заставить за собой идти, Буше. И незаметную, с виду глуповатую, любительницу распускать сплетни. Знаешь, до сих пор не могу понять, как папа ее разглядел. Ведь без ее дара вовремя ссорить недовольных королевой советников, глав партий и достойных представителей всех сословий, после смерти деда мама бы долго не удержалась. И Нерема бы не помог. Ее не боялись, никто не сомневался, что второй ребенок ей не светит, а происхождение первого было весьма сомнительным, да и неизлечимая болезнь давала им право требовать отказаться от трона в пользу более достойного. — Хас немного подумал, дерзко улыбнулся и добавил: — Видела бы ты лицо Неремы, когда его собственный братец, в свое время сумевший сдружиться с моим отцом, рассказал ему об остальных владельцах знаков и о том, кто их выбирал. Он с полчаса бегал, думал и в итоге признал, что был не прав, считая супруга королевы просто хорошим пилотом с неразвитым талантом стратега, а отца — самодуром, помешавшимся к концу жизни на почве благотворительности.