Он заказал кофе, сверкнув перед ней пачкой разномастных купюр, и она буквально подпрыгнула, чтобы угодить ему, как ее семья влетела в шквал размещения, смехотворно несвойственного поставленной задаче. Как по волшебству, кофе вдруг оказался на шатком круглом столе, глаза старухи были прикованы к нему, чтобы увидеть, может ли она различить его удовольствие или неудовольствие от того, что она поставила перед ним в маленькой белой чашечке без блюдца. Андрей поблагодарил ее и несколько минут потягивал крепкий кофе, наблюдая, как день наваливается на спешащих куда-то людей.
Обернувшись, он наткнулся на несколько изучающих глаз, кто-то тут же отвернулся, а взгляд старухи с глазами хорька снова пронесся по всей длине деревянного прилавка и мгновенно оказался на краю его стола.
Андрей попросил еще одну чашку кофе, а когда она вернулась с ней, спросил, принадлежит ли этот магазин ее семье. Да, ее сыну, невестке и сестре ее невестки. Андрей спросил, давно ли они в ДНР. Как оказалось, двадцать шесть лет. Беженцы из Абхазии. Какое-то время они жили в Антраците, сказала она, жуя что-то наугад, с меньшим количеством зубов, чем у нее когда-то было, но они там жили бедно, поэтому переехали в Донецк. После две тысячи четырнадцатого это стал чертовски плохой город, сказала она, доказывая, как хорошо она погрузилась в местную жизнь за эти годы. Одну из ее дочерей изнасиловали ополченцы. Ее сын заболел гепатитом. У ее невестки случился выкидыш. Но Донецк стал плох, и бандитов стало все больше. Однажды ополченцы захватили ее мужа, и ей пришлось выкупать его, чтобы его не перевезли в одну из тайных тюрем как украинского шпиона. Им пришлось собрать большую сумму в течение четырех дней. Они израсходовали все свои сбережения, а муж от перенесенного стресса вскоре умер.
Совсем как абхазы. Она не видела покоя со времен грузино-абхазской войны. Она не знала, что они будут делать. Она боялась за свою жизнь каждый день. Она чертовски устала беспокоиться об этом.
Андрей догадался, что у старухи есть свое мнение о большинстве вещей, и что она довольно хорошо решает, чем занимается их группа. Андрей сказал, что он москвич.
- Да, да, - сказала она. Она знала это.
- Как зовут вашего сына?
- Гоча.
- А Гоча умеет водить? - спросил Андрей.
Старуха посмотрела на него с внезапным подозрением. Андрей выдал ей фальшивую историю, которая, казалось, удовлетворила ее. Если Гоча отвезет его машину в район бульвара Шевченко, Андрей заплатит ему и оплатит поездку на такси обратно оттуда домой. Все, что ему нужно было сделать, это припарковать машину во дворе дома и положить ключ от машины в почтовый ящик.
- Сколько? - спросила старуха, отводя от него глаза. Полторы тысячи рублей. Россиянин, москвич? Конечно. Старуха просияла и расплылась в щербатой улыбке. Она сказала, что за такие деньги будет тянуть машину к его дому на веревке. Или девочки, добавила она с хриплым смехом.
Хорошо. Может Гоча уйти сейчас? Старуха позвала сына, и ему все объяснили. Гоча вежливо выслушал его и сказал, что знает, где находится этот дом. Старуха что-то сказала ему по-грузински, и молодой человек опустил глаза и кивнул, а потом она, казалось, отругала его за что-то, и он продолжал кивать и моргать.
Устроившись поудобнее, Андрей отдал Гоче полторы тысячи рублей, которые старуха тут же забрала и скрылась за занавеской в задней комнате. Две девушки вышли из-за высокого прилавка, выглядя обеспокоенными, когда Гоча, казалось, объяснял им свою миссию. Одна из девушек была беременна, и они с Гочей обменялись короткими фразами, во время которых она укоризненно посмотрела на Шальнева. Гоча успокаивал ее прикосновениями и мягкими словами, которые успокаивали ее, но никоим образом не стирали тревогу с ее лица или лица ее сестры. С выражением почти безумного страха на лице жена и сестра были воплощением озабоченных женщин, которые прекрасно понимали, что единственное, что стоит между ними и бедностью, - это этот худой молодой человек, который вот-вот уйдет с незнакомцем в какую-то верную глупость, которой они инстинктивно боялись. Гоча, казалось, был искренне огорчен этими протестами, но в то же время слишком хорошо с ними знаком, неторопливо успокаивая женщин, как будто он кудахтал испуганным курам. Его глаза не встретились с глазами Шальнева, когда он резко отвернулся, и они вышли на улицу в яркий дневной свет.
Когда они были всего в квартале от нужной точки, Андрей поблагодарил молодого человека и отдал ему ключи от машины и еще некоторую сумму, заметив, что старуха не дала Гоче денег на такси до центра города. Парень казался мягким, тихим человеком, чья натура плохо подходила для тяжелой жизни, которую он, должно быть, прожил за последние пять лет, а возможно, и за много лет до этого, если верить его матери. Он вел себя как человек, который научился жить, оставаясь последней надеждой трех несчастных женщин.