Андрей повезло, что Гоча двигался медленно. Его расслабленная походка помогала Андрею держать Гочу в поле зрения, а также давала ему больше времени для наблюдения за другими, которые, как он знал, будут ждать его.
В паре кварталов от машины Гоча удивил Андрея, внезапно свернув на боковую улицу. Шальнев на мгновение почувствовал озноб, но тут же напомнил себе, что выбор Гочи был случайным, и грузины не могли быть на чьем-то жаловании, кроме самого Андрея. Он прошел за Гочей пол-квартала по боковой улице, пока молодой человек не вошел в дверь под вывеской. Шальнев перешел на другую сторону и прочитал вывеску: "Кафе грузинская кухня". Единственная, вполне возможно, во всей ДНР.
Шальнев зашел в булочную, купил кусок хлеба с корицей и стал наблюдать за книжным магазином. Самым красноречивым моментом будет момент, когда Гоча сядет в машину и уедет. Именно тогда люди, следящие за его машиной, должны будут быстро принять решение. Более чем вероятно, что они последуют за машиной. И как бы они это сделали, не выдав себя конкурирующим наблюдателям? У него был опыт в этом деле. Если бы Андрей был в удачном положении, он мог бы извлечь выгоду из этой бурной деятельности.
Гоча снова удивил Шальнева. Он вышел из кафе с сигаретой в компании молодой брюнетки. Они улыбались и разговаривали, и Гоча был немного более оживлен, чем раньше, используя сигарету, чтобы придать себе более уверенный и солидный вид. Молодая женщина была довольно изящна и раз или два коснулась руки Гочи, когда заговорила с ним. Это был взаимный флирт.
Андрей последовал за ними обратно на главную улицу, где Гоча послушно направился к машине Шальнева. Андрей последовал за ними с противоположной стороны улицы, наблюдая за ними сквозь идущих людей и через верхушки машин, идущих от бампера к бамперу, сквозь кипящую дымку автомобильных выхлопов.
Гоча и девушка направились вниз по улице. Шальнев припарковался на оживленной части улицы, рядом с аптекой и магазином канцтоваров. Вывески всех магазинов, словно нависавших над тротуарами, вносили свои краски к многолюдной, похожей на базар атмосфере, и теперь несколько молодых людей, желавших поменять гривны на рубли по завышенному обменному курсу, открыто и агрессивно торговались на тротуаре, выкрикивая свои цены так, что это было слышно в окнах проезжавших мимо автомобилей. Эта интермедиальная атмосфера циркулировала вокруг самой машины Шальнева и была полностью проигнорирована Гочей и молодой женщиной.
Гоча открыл пассажирскую дверь ключом, который дал ему Андрей, и помог молодой женщине сесть в машину, которая была довольно тесной из-за высоких тротуаров в этом месте улицы. После того, как он усадил ее внутрь, Гоча обошел машину спереди, протиснулся мимо орущего менялы, который стоял между бамперами машин, размахивая пригоршней рублей. Девушка наклонилась и открыла ему дверь изнутри, и, остановившись, чтобы пропустить автобус, изрыгающий клубы маслянистого черного дыма, Гоча распахнул дверь и быстро сел.
Шальневу было интересно, что Гоча сказал девушке, что он делает. Ему было интересно, о чем они сейчас говорят, и не стал ли он свидетелем украденных мгновений и нежных удовольствий человека, который прожил их слишком мало, меньше, чем позволяли большинству людей те или иные люди, которые выделяли подобные вещи в жизни любого человека. Интересно, что чувствует Гоча?
Взрыв был ошеломляющим.
Начальная сила его удара убила всех в радиусе двадцати метров от машины, кому не посчастливилось защититься от прямого взрыва, и сбила людей в полуквартале от него. Огненный шар, выкатившийся из машины Шальнева, охватил фасад ближайших магазинов и поджег людей, сумевших пережить сам взрыв.
В последовавшем хаосе образы индивидуальных страданий оставались с Андреем, как будто он обладал ими всегда, как будто он родился с памятью о них, уже заложенной в его душе: две девочки-подростка, стоявшие рядом с ним, которые были сбиты с ног оборванной левой половиной одного из молодых менял, сложенные разноцветные рубли все еще были в его пальцах; маленький уличный мальчишка, перекинутый через горизонтальную руку старомодного уличного фонаря в метрах десяти от него, одна нога закинута за голову, как у марионетки; женщина, которая продавала мороженое с двухколесной тележки, и чей маленький белый череп был полностью и хирургически освежеван в одно мгновение летящим стеклом; цыганский ребенок, чье обугленное и пылающее маленькое тельце, руки и ноги были вытянуты вперед, вращалось и подпрыгивало на капотах автомобилей, как жуткое карнавальное чучело.