Да уж, шесть утра всегда было не мое время. «Глоковая» стрессотерапия на меня явно не действовала.
— Мама, я в такой тревоге, что мне не до сна.
— Ой, детка, и не говори. Ну надо же, какой ублюдок! Я просто не могу поверить! Сиси и Келли. Я хорошо помню этих девочек!
— Мама, думаю, убийца имел отношение к проекту «Южная звезда».
В трубке повисло глухое молчание. Прямо-таки дежа-вю.
После затянувшейся паузы она наконец прочистила горло.
— Прости, я не поняла.
— Человек, убивший Келли и Сиси, по всей видимости, участвовал в проекте «Южная звезда». Папе я об этом уже сказала.
— Вот как?
— Да. Так что давай-ка буди его!
— Кого? Фила?
— Ну да. А кого же? Я точно знаю, что он сейчас здесь, в районе залива.
— Так ты думаешь, что он у меня? — Она шумно задышала в трубку. — Ну уж нет! У нас с ним железный уговор.
Они и впрямь договорились никогда не ночевать вместе на «американской территории» — исключениями признавались только семейные торжества и футбольные матчи «Оклахома — Небраска». Я налила себе чашку кофе.
— И что же он сказал тебе про «Южную звезду»? — спросила мать.
— Очень мало. Думаю, тебе он говорил больше. Собственно, поэтому я и звоню.
— Даже если бы и говорил, неужели ты считаешь, я бы тебе это разболтала? Нет уж, дудки!
Энджи и Фил Делани, поженившиеся двадцать два года назад и спустя девять лет оформившие развод, были неразрывно связаны друг с другом, как лампочки на светящемся рекламном щите. Они жили на расстоянии в три тысячи миль, имена друг друга произносили с суровым холодком в голосе, но каждый год, влекомые тягой к экзотике, устраивали себе совместный отпуск. Вот и недавно успели прокатиться в Южную Африку. Мать сама могла грубить отцу сколько угодно, но плохи были дела того, кто осмеливался дурно о нем отозваться.
— Фил никогда не нарушит секретности и не станет обсуждать закрытый проект. Даже со священником на исповеди, не то что со мной.
— Тогда как ты узнала о существовании «Южной звезды»? — поинтересовалась я.
— Такой же вопрос могу задать и тебе.
— Мама, ну почему ты не хочешь об этом говорить?
Впрочем, догадка у меня уже была — страх. Я и сама его испытывала. Трубку распирало от затянувшейся тишины.
— Детка, я не могу обсуждать это сейчас. У меня за завтраком деловая встреча, а мне еще надо туда добраться.
— Тогда позвони мне вечером, когда вернешься.
— Хорошо. Но ты затаись и ни во что не суйся. Обещай мне.
Я пообещала.
Конечно, я поняла, что она разговаривала с отцом. А то откуда бы это словечко «затаись»? Ладно, мама, затаюсь. Ведь это же так просто, что проще некуда.
Койот сложил газету. Историю эту раструбили по полной программе — ни много ни мало, а весь первый разворот в «Лос-Анджелес таймс». Впрочем, этого следовало ожидать. Маленький сонный городишко потрясен убийствами — ну чем не лакомый кусочек для проституток-репортеров?
Он отхлебнул из кружки кофе. Приятно припекало солнышко. Бульвар Сансет кишел людьми и транспортом. Люди неслись кто в химчистку, кто в забегаловку — схватить себе на завтрак бургеров. В «Старбакс», где он сидел, понабились во множестве всякие агенты по недвижимости и неудачники-сценаристы — одни обсуждали сделки, другие плакались приятелю в жилетку в надежде пропихнуть свой новый сценарий. А через несколько минут сюда завалится целая толпа школьников, у которых еще не начался учебный день. Настоящий кофеиновый бум. Все пытаются взбодриться. Всем им подавай ясную голову.
Газетная статья состояла из голых фактов, перемешанных с измышлениями буйной фантазии. Сумасшедший на свободе. Жители городка хватают вилы в надежде поймать чудовище и предать его огню. Если разобраться, то ничем не отличается от сознательной дезинформации. Но эта история взбудоражила репортеров, и они теперь слетались туда, как мухи на мертвую тушу, так что из Чайна-Лейк ему пришлось убраться.
Куснув убогий пресный коржик, Койот включил ноутбук. Главное быть как все, слиться с толпой. Ведь камуфляж — это великое искусство, заставляющее людей видеть то, что они ожидают увидеть. А видят они сегодня обычного парня, сидящего за угловым столиком в расстегнутой рубахе, напяленной поверх футболки и штанов цвета хаки. Эдакий студент-переросток в бейсболке и с выражением неизбывной озабоченности на лице. В общем, очередной писака-неудачник — как всегда, в творческом процессе. Кто же на бульваре Сансет обратит внимание на такого?