— Решил, — подтверждаю данное не мной обещание. — Меня сегодня уволили из корпорации.
Тишина по ту сторону линии едва не скрипит.
— Я ведь говорил отец, что будет так, — голос отпрыска меняется. Чувствую, что новость выбивает его из колеи. — Ты верил в то, во что верить нельзя!
Растерянность меняется злостью.
— Лупоглазым нельзя верить, отец, сначала нас предала Британия, потом Штаты!
О политической ситуации я еще не осведомлен. Но, судя по словам сына, у них с отцом случались споры на эту тему. Не выхожу из образа.
— Это разные вещи, сын.
— Нет ты думаешь, что они разные! Брат тоже говорит, что партия зажимает свободы. Я тебе тогда еще говорил, посмотри на Афганистан! Потому извини, отец, я лучше с партией, чем как и ты останусь у разбитого корыта! У меня зарплата миллион долларов и я как-нибудь потерплю зажимы! Благодаря партии я выучился и пошел в нишу контроля ценных бумаг финансового рынка…
— Имей совесть, — перебиваю, чтобы заставить его нервничать и выдать больше информации.
— Совесть? Да совесть у меня послушная собака, а не бешенная, — заводится сын. — Только из-за твоей упертости я не смогу забрать вас с матерь…
Кладу трубку. Ничего полезного из разговора больше не получить. Понятно, что сын хорошо устроен. И на лицо конфликт на политической почве, сын пытается убедить, что со мной сработало старое правило — что посеешь, то и пожнешь. Вводные более менее ясны. Я сделал по жизни ставку не на ту лошадь. И то, что происходит сейчас — последствия неправильной политической позиции. Любопытно, что для переезда из Гонконга требуется командировка… видимо по другому нельзя?
Отсюда напрашивается второй вывод. Политика касается человека только тогда, когда он имеет соответствующий социальный статус. Значит господин Юн отнюдь не маленькая сошка, отсюда и интерес к моей персоне. И сложности с возможным переездом.
Снова звонит телефон. Наверняка сын посчитал, что сорвалась связь. Беру трубку.
— Ни хао, отец… — вместо голоса сына слышится голос дочери. — Я на месте, наша встреча в силе?
Понимаю, что у меня как минимум трое взрослых детей, что также косвенно подтверждает мое финансовое благополучие.
— Мама дома? — спрашивает дочь
— Лиджуан, — имя дочери всплывает само по себе, видимо с ней у меня куда теплее отношения, чем с сыном. — Мама сейчас не может говорить.
— Ей снова плохо, да? А ты… ты приедешь? Я жду тебя. Это очень важно, отец! Мне удалось переговорить с господином Яном, как ты и просил. А еще я привезла тебе из Пекина гостинцы!
Лиджуан сообщает адрес. Запоминаю, кладу трубку и обещаю прийти на встречу. Из душевой все еще слышны всхлипы жены. Ей нужно дать время успокоится, сейчас из нее не выудишь ничего.
Поэтому — решено, отправляюсь по указанному адресу. Возможно, дочь расскажет больше информации, тем более зацепка есть. Пока же чувствую себя как рыба, выброшенная на берег. Информационный голод гложет.
В шкафу нахожу потрепанный костюм с вытянутыми коленями. Замечаю на тумбе несколько купюр, сгребаю, кладу в карман и иду на выход. Но прежде выключаю телефон, чтобы жена не разнесла его к чертовой бабушке. Перед дверьми смотрюсь в зеркало… в отражении медленно качает головой обрюзший и неопрятный старик. Конечно, с собственным внешним видом надо что-то делать.
— Представляешь, я столько лет не видела своего отца, — вздохнула Лиджуан, и трубочкой принялась толочь лед в коле без сахара.
— Боишься не узнать? — Бию тоже не оставалась без дела, энергично сосала через трубочку коктейль с таким усердием, что желваки ходили на скулах. — Ли, а фотки отца у тебя нет? У меня хорошая память на лица. Узнаю сразу, даже если раньше видела мельком.
От вопроса подруги Лиджуан едва заметно вздрогнула, так что лед в стакане звонко стукнулся о текло. И даже на всякий случай перевернула телефон экраном вниз.
— И что ты ему будешь говорить при встрече? — захлопала глазками Джу, — Я помню, как всего через полгода учебы вернулась домой и поняла, что разговаривать с родителями мне категорически не о чем! Словно я не их дочь, а они не мои папа с мамой.
Лиджуан, Бию и Джу учились на втором курсе одного из старейших вузов страны — в Пекинском университете, также известным под сокращенным названием «Бэйда». И факультетом, на котором все трое учились, он гордились по праву — факультет международных отношений. На факультете помимо прочего, активно излучались принципы деловых (и не только) переговоров.
На практических занятиях, которые были обязательны в дисциплине, Лиджуан всегда показывала высокие результаты. Она уверенно брала вверх в спорах, всегда подбирала необходимые аргументы и вообще в коммуникациях с людьми, чувствовала себя, как рыба в воде.