– Привет, Вик! Горст с утра ворчит, говорит, что не с кем сыграть в шахматы.
– Рад вас видеть!
Шишкеев галантно приложился к руке Агны, а с Горстом обменялся крепким рукопожатием.
– Горст, где вы были утром? За завтраком я мучился в полном одиночестве.
– Мы встречали нашу племянницу, сейчас она наплавается, и я вас познакомлю.
Далеко от берега, как поплавок на волнах, маячила голова в голубой силиконовой шапочке.
– Может быть, пока партию?
Витька снял рубашку и сел под зонт напротив Горста. Тот протянул ему руки с зажатыми в кулаках фигурками. Шишкеев недолго думая шлепнул по правой, кулак раскрылся, и на ладони оказалась черная пешка.
– Видимо, сегодня не мой день.
Витька расставлял на доске черные фигуры, он и не подозревал, насколько это был не его день.
– Агна, а ваша племянница не слишком далеко заплыла?
– Что вы, она у нас девушка спортивная.
Игра не клеилась, Шишкеев сдавал фигуру за фигурой, Горст в предвкушении победы потирал руки.
– А вот и наша Хильда!
Витька повернулся к морю, из воды твердой поступью выходил совершенный немецкий механизм неопределенного пола. Увидев некоторое замешательство на Витькиной физиономии, Горст пояснил:
– Хильда чемпионка Берлина по бодибилдингу.
Шишкеев не знал, как с ней поздороваться, то ли за руку, как с мужиком, то ли поцеловать руку. В конце концов он встал, кивнул головой и представился:
– Виктор, добрый знакомый вашего дядюшки и вашей тетушки.
Поставив эффектный мат, Горст, в прекрасном расположении духа, предложил отметить приезд Хильды. Вся компания двинулась в ресторан. Столик заняли на открытой веранде, рядом с фонтаном. Вскоре на столе оказалось французское шампанское на льду и клубника со сливками. Хильда шампанского не пила, она цедила через трубочку какой-то энергетический напиток.
Хильде было под тридцать, она была не замужем, что немудрено при ее любви к бодибилдингу, но она не была и типичной спортсменкой, окончила юридический факультет университета Гумбольта в Берлине и работала в семейном бизнесе, так что спорт для нее был скорее увлечением.
Незаметно за разговорами наступил вечер, Горст и Агна решили пойти отдохнуть в номер, а Хильда выразила желание прогуляться по парку. Шишкеев спать не собирался и предложил ей свою компанию. Они раскланялись со стариками и не спеша двинулись в сторону парка. Разговаривали о Греции, о море и, пройдя по парку, вышли к марине, перед ними раскинулся волшебный пейзаж. Желто-красный диск медленно уходил за горизонт, море меняло цвет – становилось тревожно-темным. Они как завороженные стояли на причале, пока солнце полностью не скрылось за горизонтом. Хильда, продолжая смотреть на море, предложила перед сном окунуться.
– С удовольствием, только у меня нет с собой плавок.
– А у меня нет купальника, будем плавать голыми.
Витька как женщину ее не воспринимал в принципе и с легким сердцем согласился. Никогда раньше ночью он не купался и с удовольствием познавал новые для себя ощущения. Прогревшееся за день море нежно ласкало тело, вокруг ни души, только он и Хильда, полная тишина, и только звук всплесков от ее мощных гребков, убегающая вдаль лунная дорожка и немного пугающая темная вода.
Когда они вышли на берег, Хильда взяла Шишкеева за руку и слегка прижалась к нему, как бы приглашая на танец. Витька не сообразил, что происходит, и удивленно смотрел на бодибилдершу. Его растерянное молчание она восприняла как согласие, а может, даже решила, что Витька онемел от счастья. Видя, что ее кавалер не в себе, Хильда сразу взяла процесс в свои руки. Витька и глазом не успел моргнуть, как оказался на шезлонге, Хильда придавила его мощным телом и что-то страстно шептала на лающем немецком языке. Шишкееву казалось, что в переводе это будет звучать как «Рус, сдавайся, сопротивление бесполезно!» Он попытался высвободиться, но не смог пошевелить даже конечностями. Ну куда на фиг с десятью подтягиваниями и тремя подъемами с переворотом против чемпионки Берлина по бодибилдингу. Физически он был сломлен, но не сломлен был его дух. Витька отчаянно симулировал полное отсутствие эрекции, но Хильда быстро его раскусила и нашла слабое место в обороне. И тогда в полном отчаянии Витька решился на крайнюю меру, он собрал остатки сил, напрягся и громко пукнул. Он чувствовал себя героем, взорвавшим себя и противника гранатой. Откуда ему было знать, что для немца пукнуть не зазорно даже за столом, это все равно что чихнуть или кашлянуть.