Литровая бутылка греческой водки «Узо», дымящееся гороховое пюре и зажаренная до корочки рулька сблизила их необычайно. Горст, несмотря на возраст, оказался крепышом и пил наравне с Шишкеевым. В ресторане уже никого не осталось, водка была почти допита, и компания перешла к творческой части. Пели по очереди, сначала Витька – «Подмосковные вечера», потом Горст – «Ауфидерзейн майне кляйне», и понеслось. Когда в очередной раз наступила очередь Горста, он попытался встать, усы его воинственно затопорщились, взгляд устремился к потолку, и он с чувством запел «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес…». Агна силой усадила его на место и выпалила что-то злобно по-немецки. Горст прослезился.
– Вик, клянусь кровью Христовой, нет народов ближе, чем немцы и русские! Почему так несправедлива жизнь? Почему на протяжении веков нас сталкивают лбами?
Шишкеев ответил заплетающимся языком, но идеологически выдержанно:
– Просто такой союз – это кирдык всем остальным.
Прощались они у лифта, Агна сообщила, что послезавтра приезжает их племянница Хильда.
– Вик, не уделите ей внимание?
Не в силах больше говорить, Витька утвердительно мотнул головой.
Добравшись до номера, он рухнул на кровать, но заснуть не получилось, как только он закрывал глаза, его начинало вращать вокруг собственной оси, и появлялись тошнотворные позывы.
Раздался телефонный звонок.
– Слушаю, – скорее выдохнул, чем произнес Шишкеев. Звонила жена.
– Дорогой, как ты там?
– Плохо.
И, громко икнув, добавил:
– Без тебя.
И это было сущей правдой.
День третий. Ваша милость
День не задался с самого начала, отравленный алкоголем организм отказывался бороться за жизнь. Витька с отвращением рассматривал себя в зеркало: помятая морда, взгляд спаниеля-неудачника, и ко всему еще противно подсасывало под ложечкой. В голове, как испорченная пластинка, вращался шедевр соцреализма – «Утро, утро начинается с рассвета…» Витька начинал злиться: «Ну кто это сочинил? Гений хренов, а вечер начинается с заката! Так, что ли?» Кое-как приведя себя в порядок, он спустился в ресторан. Есть не стал, просто физически не смог, выпил пять стаканов апельсинового сока и пошел на пляж, у него была своя программа восстановления. Бросив вещи на шезлонг, он, как лось через горящий лес, двинул к воде, по пути опрокинув зонт и наступив на чью-то пляжную сумку. Шишкеев поплыл, поплыл подальше от берега, только серьезная физическая нагрузка могла привести его в чувство. Бдительная служба спасения выслала за ним катер, молодой человек в униформе, перегнувшись через борт, что-то горячо ему объяснял на греческом, Витька с достоинством ответил по-русски:
– Отвянь, ботва! Не видишь, звездный заплыв.
Спасательный катер, держась на почтительном расстоянии, сопроводил Шишкеева до пляжа. Из воды он не вылез, залег у берега. Голову положил на песок, а тело омывали воды Эгейского моря. Желание жить постепенно наполняло тело. Перед его глазом появились две стройные, ухоженные ноги с аристократическими лодыжками. Ноги заговорили:
– Извините, как вы себя чувствуете? Может быть, вам нужна помощь?
Витька насторожился, это был настоящий английский язык, более того, лондонский диалект, последний раз такое произношение он слышал в лингафонном кабинете училища. Шишкеев с сожалением констатировал, что он не камбала и рассмотреть все, что выше колен, не в состоянии. Витька приподнялся на руках и резко встал, его загорелое тело играло мышцами. Перед ним стояла стройная дама без возраста. Ей можно было дать и тридцать, и пятьдесят, ее холеное тело и осанка говорили о том, что дама из высшего общества, лицо и не красивое, и не уродливое, с незаметным макияжем. Как женщина она была ему неинтересна, а вот попрактиковать с ее помощью произношение – это было бы неплохо.
– Мэм, заранее прошу прощения за мой английский, но мне действительно нужна ваша помощь. Я собирался сегодня пообедать в рыбацкой деревне, не составите мне компанию?
Шишкеев видел, как она незаметно его рассматривает, и ему показалось, что у нее загорелся глаз.
– Какой вы хитрец! Планов у меня на сегодня никаких, и ваше предложение я, пожалуй, приму.
– Вот и здорово, встречаемся в холле в пятнадцать тридцать.
Он откланялся и пошел в отель. В номере он вытащил из минибара все имевшееся пиво и расположился на веранде. Холодное пиво Fix завершило процесс реабилитации. Рассматривая пустую бутылку, Витька подумал: «А ведь даже пиво у греков неплохое», – по телу разлилось тепло, и глаза начали слипаться. Восстановительный сон продлился до пятнадцати часов, Шишкеев почувствовал, что готов к труду и обороне, и встал. Тщательно приведя себя в порядок и одевшись соответствующим образом, он сделал одеколоном контрольный пшик в голову. Ровно в пятнадцать тридцать он стоял в холле, держа в руке алый цветок гибискуса на коротком стебле. Дама появилась с королевским зазором, через десять минут, с легким поклоном головы приняла цветок, и они сели в поджидавший их мерседес. До Феофалоса добрались быстро, успев перекинуться лишь парой фраз. В трактире они расположились на веранде, которая практически нависала над морем. Завидев солидную пару, к ним поспешил шеф-повар.