Шнидт замолчал и вновь уставился куда-то вдаль невидящим взглядом. Очнувшись, опрокинул в себя одну за другой сразу две рюмки настойки. Не сказать, чтобы за время нашей беседы он так уж много выпил, но когда продолжил свой рассказ, взгляд его был откровенно пьяненьким, а речь начала терять связность.
— Мне неизвестны дальнейшие подробности этой истории, только основные факты и мои предположения. Девочка вскоре исчезла из дома вместе со своей кормилицей, а Варвара Николаевна скончалась, как было объявлено, от горячки. Еще через некоторое время вышел тот самый императорский указ о лишении Травиных княжеского титула. Именно после этого Травин и сошел с ума. И был бы их род уничтожен, ибо не осталось прямых наследников, но в завещании, которое Травин додумался оставить, было указано, что он признает одного из своих бастардов и делает его наследником рода. Я думаю, Варвара, узнав о той судьбе, которая ожидала ее дочь, помогла ей сбежать. Травин, лишившись денег, которые успел уже мысленно потратить, рассвирепел и…
На этом Шнидт замолчал окончательно. Приглядевшись повнимательней, я понял, что он просто спит. Собственно говоря, о дальнейших событиях нетрудно было догадаться. Травин каким-то образом убил свою жену, об этом узнал Тенишев и, пользуясь своими связями, добился императорского указа. А девушка, добравшись до уездного города Моршанска, вышла замуж за мещанина Стриженова, с которым и прожила более или менее спокойно до смерти от морового поветрия. И стоит ли в свете таких вот обстоятельств идти к Травиным? Они-то наверняка в курсе всей этой истории. И как с ними разговаривать? По принципу «сын за отца не отвечает»? Нет, это ни к чему. А вот к Тенишевым сходить было бы, как раз, можно. Ни на что не претендуя, просто в рамках расспросов о судьбах матери и бабки.
Со всеми разговорами у Шнидта я просидел до вечера, и домой вернулся уже в сумерках. Едва успел перекусить, как в ворота постучали.
— Кого это несет на ночь глядя? — недовольно проворчал Клейст, даже не думая подниматься из-за стола.
— Мишка, сбегай, погляди, кто пришел, — попросил я.
Через несколько минут парень вернулся. Следом за ним в дом вошел жудощавый молодой человек совершенно книжной внешности. Безошибочно определил меня, поклонился и произнес:
— Добрый вечер, господа. Разрешите представиться: Ананьев Петр Филимонович. Меня направил к вам господин Старостин. Он говорил, что у вас есть некое дело для начинающего юриста.
Я, несколько пришибленный сегодняшними новостями, подзабыл о своей просьбе. Тем сильнее обрадовался гостю.
— Добрый вечер, Петр Филимонович. Присаживайтесь к столу. Не желаете ли чаю?
— Спасибо, не откажусь.
Еще бы он отказался! Мне хорошо было видно, как молодой человек сглатывает слюну, глядя на разложенную на столе снедь. Понятно: начинающие юристы, не имеющие пока среди коллег ни веса, ни имени зачастую не имеют лишних средств. Тем не менее, костюм у Ананьева был хоть и не новый, но чистый и не заплатанный. Это произвело приятное впечатление.
Я мигнул Машке, та мигом принесла гостю прибор и налила чаю.
— Угощайтесь, Петр Филимонович, а я пока что расскажу вам о деле.
Гость не заставил просить себя дважды, мигом уселся за стол и, ухватив свежий бублик, в один момент намазал его маслом и впился в него белыми крепкими зубами.
— Петр Филимонович, вы читали в «Ведомостях» о моем конфликте с господином Маннером?
— Разумеется.
— Так вот: основной причиной нашей размолвки стало то, что Маннер не выплатил мне положенную заработную плату при увольнении из товарищества «Успех». Мне причиталась не слишком большая сумма, чуть менее ста двадцати рублей. Но когда я попытался ее стребовать, произошла та самая история, что была описана в газете. Мне бы хотелось все же получить эти деньги. Не то, чтобы они мне были позарез нужны, сейчас я смог более-менее обеспечить себя. Но тогда, два месяца назад, у меня не было ни гроша, грозило выселение из пансиона мадам Грижецкой, и такое действие Маннера создавало вполне весомую угрозу для моего здоровья, а, может, и жизни. Сейчас же мной движет единственно желание восстановить справедливость. Я предоставлю вам свой экземпляр контракта, на котором имеется личная подпись господина Маннера. Обязательства сторон в нем прописаны предельно четко, без малейшей двусмысленности, так что не вижу проблем для вас в этом деле. Оплата — половина всей суммы, которую вы сможете выжать из этого толстого жмота. Я не знаю, на что можно рассчитывать: пени за просрочку выплаты, компенсации за моральный ущерб, за попытку нанесения тяжких телесных повреждений, могущих повлечь за собой смерть — проявите фантазию. В конце концов, вам виднее, что можно использовать в этом деле. Свидетелей — хоть отбавляй. При том инциденте присутствовала половина служащих «Успеха» и журналист Иван Федорович Игнатьев. Кстати сказать, он вполне может захотеть присутствовать на процессе, если таковой состоится, так что вы вполне можете к нему обратиться.
За время моей речи Ананьев успел слопать два бублика, но при этом умудрился не пропустить ни слова.
— Скажите, господин Стриженов, вы непременно хотите устроить процесс или вас удовлетворит досудебное соглашение?
— Меня удовлетворит. Я хочу получить с Маннера то, что мне причитается. И, как я уже говорил, половина — ваша.
— Это довольно щедрое предложение даже для начинающего юриста.
— Надеюсь, оно будет служить для вас хорошим стимулом.
— Не сомневайтесь, господин Стриженов.
Я сходил к себе и принес контракт. Юрист быстро его проглядел и, поднявшись, заявил:
— Не вижу в этом деле ни малейших проблем. Его невозможно проиграть.
— Тогда дерзайте. Надеюсь вскоре прочесть о вас в «Ведомостях».
Глава 7
— Ну что, Николай Генрихович, последнюю гонку мы почти выиграли. И не наша вина, что приз в итоге получил кто-то другой. И все участники гонки, несмотря на мерзкую статейку Вернезьева, прекрасно это понимают. Ведь в один момент выбыли два сильнейших экипажа, и те, кто даже не рассчитывал войти в число призеров, внезапно оказались на пьедестале почета. Но все это лирика. Свои силы мы опробовали, и я этой пробой вполне удовлетворен.
— В принципе, мне тоже понравилось, как мы с вами прокатились, — ворчливо ответил Клейст. — Но с результатом я категорически не согласен.
— В том, что мы формально проиграли, есть и положительная сторона, — поддразнил я механика.
— Эта какая еще?
— А вот какая. Мы не попали на первые страницы газет, у нас не брали интервью многочисленные журналисты, и никто не допытывался, как давеча господин Игнатьев, что такого мы сделали со своим мобилем, что заставили прочих гонщиков просто пыль глотать. И наши гидравлические тормоза с ножным приводом еще на некоторое время остались нашим секретом. Можно надеяться, что у конкурентов это новшество если и появятся, то не скоро. Мы по итогам гонки свою конструкцию улучшим, а они будут еще какое-то время экспериментировать, пытаясь найти оптимальный вариант. В итоге мы опять получим техническое превосходство.
— Ну, если так рассуждать, тогда конечно, — скептически произнес Клейст.
Я глянул на его физиономию, улыбнулся и продолжил:
— Но мы ведь не будем сидеть сложа руки. Тормоза — это не единственное, что можно улучшить в мобиле. Тогда, на ипподроме, мне знаете, чего не хватало? Ускорителя.
— Ускорителя?
— Ну да. Нагреватель не позволяет обеспечить в котле достаточно высокое давление пара, отчего мобиль разгоняется довольно лениво. Если бы была возможность на короткое время поднять давление в цилиндрах, то на старте и после каждого поворота я бы имел преимущество перед всеми другими участниками.
— Хм… интересно. И как вы рассчитываете реализовать это кратковременное повышение давления?
— У меня есть три варианта. Первый — наиболее кардинальный. Увеличение площади нагревателя, эксперименты с формой этого нагревателя. Например, изготовлять его в виде змеевика, через который пропускать воду, но это потребует длительных и затратных экспериментов.