На этом речь князя прервалась. Он захрипел, схватился за сердце и повалился на пол.
— Доктора! Доктора! — закричали вокруг.
У меня возникло сильнейшее желание куда-нибудь сбежать, но сделать это не было никакой возможности: достаточно много людей видели нас разговаривающими.
Врач появился минут через пять. Пробился сквозь собравшуюся вокруг толпу, присел рядом с телом, осмотрел Тенишева, попытался нащупать пульс, проверил шейную артерию и поднялся на ноги.
— Дамы, господа, князь Тенишев скончался. Апоплексический удар.
Разумеется, бал был испорчен. Вот же старая сволочь: даже дотанцевать не дал. А ведь оставалось самое вкусное: белый танец. Интересно, кто из дам победил бы в этом соревновании? Но узнать это было не суждено.
Тело унесли, великий князь принес извинения собравшимся и закрыл бал. Публика принялась разъезжаться. Мы с Клейстом тоже было собрались, но нас остановили у самых дверей и вновь проводили в кабинет великого князя. Дежавю?
Александр Константинович не скрывал своего недовольства.
— Опять вы, Стриженов! Ах да, Тенишев. Вот, кстати, возьмите бумаги, подтверждающие титул.
Он придвинул ко мне засургученный пакет.
— Так что произошло между вами? Удар просто так не случается.
— Я думаю, ваше высочество, незадолго до нашей встречи мой дядюшка имел крайне неприятную беседу. Я могу предположить это, поскольку князь выглядел весьма неважно, и даже узнал меня не сразу. Я увидел это, поздоровался, осведомился о здоровье и предложил порекомендовать хорошего доктора. В ответ он принялся угрожать мне скорой смертью, затем упал и помер до прихода врача. Я же его и пальцем не тронул. Рядом находилось достаточно много людей, так что свидетелей вполне можно отыскать.
Ответ мой великого князя не устроил, но и поделать в этом случае он ничего не мог.
— Ладно разберемся. Езжайте в свой Тамбов. Если полицейские чины примутся вас задерживать, ссылайтесь на меня.
Возвращение в Тамбов было триумфальным. Флаги, толпа народа, торжественные речи, приветственные возгласы, духовой оркестр, взлетающие в воздух чепчики и прочие предметы женского туалета. Была даже красная ковровая дорожка, по которой мы с Клейстом шли от вагона до трибуны. Нас немедленно произвели в почетные граждане города, посулили мемориальную доску. Был бы в Тамбове общественный транспорт, наверняка презентовали бы бесплатный проезд.
В толпе встречающих были видны знакомые лица: семейство Боголюбовых в полном составе, доктор Кацнельсон, инспектор дорожной полиции Охотин с супругой. Даже Шнидт не поленился и притащил свои старые кости. Где-то в задних рядах я различил монументальную фигуру мадам Грижецкой в неизменном коричневом платье с белым воротом. И, кажется, мелькнул пышный бюст помещицы Томилиной.
Разумеется, дело не обошлось без Игнатьевых. Почтенный купец первой гильдии стоял скалой. Вокруг тусовались фигуры компаньонов помельче. Надо думать, у них есть желание со мной переговорить, но это будет не сегодня. А корреспондент тамбовских «Ведомостей» Игнатьев-младший сновал среди встречающих, появляясь то здесь, то там, и слепил публику вспышками магния.
После речей пришлось задержаться на небольшой фуршет, на котором я и Клейст были обласканы словесно городским и губернским начальством, и нам, наконец, было позволено удалиться. Разумеется, Николай Генрихович на старой «Молнии» вместе с супругой отправился к тестю: там было достаточно желающих повыспросить детали. А я уселся в грузовой фургон и отправился к себе домой в слободку. Мне страстно хотелось отдохнуть от всех последних событий.
Но не тут-то было! Разумеется, дети были мне рады. И Мишка, и девчонки. Уж они приготовились: и наварили-напарили-напекли, и самовар вскипятили, и баньку истопили — все для уставшего автогонщика. Девчонки с визгами повисли у меня на шее. Мишка же — взрослый ведь — солидно протянул руку. Я пожал её, а потом все равно сграбастал парня и притянул к себе. И вот так, вчетвером, мы простояли посреди двора с минуту. Стояли бы и дольше, но тут раздался стук в ворота. Кого это чёрт принес?
Мишка — это стало его обязанностью — сбегал отворить. За воротами стояли знакомый мобиль и знакомый слуга. Прадед прислал письмо: приглашал всех — и меня, и детей — к себе в поместье. Куда деваться? Придется ехать. Но прежде я всё равно схожу в баню!
Спустя примерно три часа мы вчетвером на «Эмилии» прибыли в княжескую усадьбу. Дом был приведен в порядок, дорожки вычищены, кусты подстрижены. По сравнению с тем, что было при моём первом визите — небо и земля.
«Эмилия» остановилась у парадного крыльца. Девчонки явно робели. Мишка — тоже, хотя виду старался не показывать. А когда нам навстречу вышел сам старик Тенишев, поддерживаемый с одной стороны крепкой тростью, а с другой Лизонькой Огинской, дети вовсе стушевались.
Я шагнул вперед и крепко обнял прадеда.
— Ну, здравствуй, внучок.
— Здравствуй, дед.
— Рад видеть тебя в добром здравии, да еще и…
Голос старика дрогнул.
— Эх, давно эти стены не слышали детских голосов! Ну давайте, проходите, столы уже накрыты.
— Погоди, мы еще с собой кое-что привезли. Девчонки к моему приезду расстарались, настряпали. Не пропадать же!
Пока одни слуги вытаскивали из «Эмилии» корзины с провизией, другие провожали старика на его место, третьи указывали дорогу детям, я подошел к Лизе.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна. Не пожалели еще, что решились на побег?
— Ничуть. Мы с прадедом вашим вполне нашли общий язык. Решили, что свадьбу сыграем по осени, как и полагается. Он бал хотел устроить, так будет не просто бал, а наше с вами венчание. Может, к тому времени я и на тот ваш вопрос ответ отыскать сумею. Меня огорчает лишь то, что приданое у меня чересчур мало. Вот, глядите.
С этими словами она вынула тот самый перстень. В ответ я достал из внутреннего кармана сюртука шкатулку с бабкиным гарнитуром и раскрыл её.
— Ах! — только и смогла произнести Лиза.
— Это вам. И обратите внимание: в этом наборе пустует одно гнездо.
— Вы хотите сказать…
— Попробуйте.
Лиза нерешительно протянула руку и попыталась вставить перстень на место. Разумеется, он вошел, и сразу стало понятно: все три предмета составляют единое целое.
— Это судьба, — прошептала девушка, и я был с ней абсолютно согласен.
В дверях появился слуга:
— Господин, госпожа, все уже за столом. Ждут лишь вас.
— Мы идем.
Я подал Лизе руку, она приняла её и мы отправились следом за слугой. А я еще успел подумать: теперь имеет смысл навестить Травиных.
Глава 32
Официально получив статус князя, я стал носить доставшийся от матушки тенишевский перстень. И надо признать, что люди, с которыми приходилось встречаться, сразу же начали относиться ко мне намного почтительней. Выражалось это и в более глубоких поклонах, и в более низких ценах, и в обилии приглашений. На обед, на партию в вист, да куда только не приглашали! Девчонки мои активно тренировались в чистописании, строча вежливые отказы. Мне же хватало и одних только подписей для того, чтобы утомить руку.
С моего возвращения прошла неделя. И прошла она в непрестанных визитах. Я побывал у губернатора, у градоначальника, у полицмейстера. Вел пустые разговоры, рассказывал о гонке, улыбался женам, выслушивал предложения и давал уклончивые ответы. По большей части высоких начальников интересовали мои планы по развитию бизнеса. Меня расспрашивали, что я собираюсь строить, где, из чего, и нет ли возможности поместить свои капиталы в моё предприятие. Разумеется, такой возможности не было, и тогда меня принимались стращать возможными осложнениями в строительстве, в найме рабочих, в покупке земли и в отношениях с надзорными органами. Но услышав об августейшем пайщике тут же снимали все свои предложения до единого.
Гораздо плодотворней выдался визит к Игнатьеву. Кружок жаждущих прибылей купцов увидев, что стартовый капитал у меня всё-таки образовался, перешел от намерений к реальному планированию и принялся делить направления деятельности: кому резина, кому цветные металлы, кому приборы. Иные планы уже вплотную подошли к стадии реализации. Двигалось дело и у меня. Место для завода я уже присмотрел, на огромном пустыре неподалеку от города. Надо было заказывать геологические изыскания, да выкупать землю у казны.