Управляющий побагровел.
— Да ты знаешь, сколько денег ушло на ремонт?! Твоей годовой зарплаты не хватит, чтобы покрыть причиненные тобой убытки! Не говоря уже о проигранном заезде. Радуйся, что я не заставляю тебя отрабатывать причиненный ущерб!
Лицедействовал Маннер просто замечательно. Я аж залюбовался и чуть не зааплодировал. Если бы не фото в газете да инсайдерская информация от дворника Никанорыча, вполне можно было ему поверить.
— Говорят, что бывает просто ложь, наглая ложь и статистика. Но вы, господин Маннер, кажется, и статистику умудрились переплюнуть. Я видел фото в «Ведомостях». Десятка на кузовной ремонт и, может, еще десятка за стекло. Хорошо, пятерка за работу механиков. Четвертной — вот все ваши затраты. Кстати, ваш любимый Клейст вчера позорно продул свою гонку. Вы у него тоже удержали из жалованья за проигрыш? Позвольте усомниться. Но даже если на мгновение допустить, что вы исключительно честны, и ваши расчеты правильны, то позвольте напомнить, что в контракте, который мы с вами заключили, прописаны предельные размеры штрафа, который вы можете на меня наложить, так что сорок рублей вы мне должны выплатить в любом случае. А теперь будьте так любезны выдать положенную мне сумму.
Пока я неспешно, с ленцой в голосе произносил свою речь, толстяк медленно, но верно зверел. Наверняка он впервые столкнулся с такой демонстративной фрондой. Ему, поди, никто и слова-то против сказать не смеет. А тут какой-то типус покусился на святое — вслух усомнился в честности начальства. Растоптать святотатца!
Маннер подался вперед и навис над столом, опираясь на руки. Нависнуть надо мной ему не позволяли рост и ширина стола.
— Мерзавец! — завопил он. — Да как ты смеешь! Ничтожество! Жалкий неудачник! Убирайся прочь, пока тебя не спустили с лестницы! Прочь!
— Ты злишься, Юпитер, значит, ты не прав, — к месту процитировал я когда-то слышанную фразу. — Господин Маннер, не угодно ли вам соблюдать хотя бы минимальные приличия? Или вы обучались не в гимназии, а в академии хамства?
Кажется, бывшее начальство меня не слышало. Да и я не вслушивался в исторгаемые толстяком эмоции:
— Мерзавец! Неблагодарная скотина! Пошел вон!
— Не брызгайте, — демонстративно поморщился я.
Было понятно, что по доброй воле этот прощелыга не отдаст мне ни копейки. Что ж, придется пойти на крайние меры.
— Так, значит, вы отказываетесь выполнить назначенные вами условия контракта? Хорошо. А вы готовы повторить свои слова в суде? Думаю, найдется бойкий адвокат, который вытряхнет из вас не только полную сумму моего жалования, но и компенсацию за все те оскорбления, которые сейчас прозвучали в мой адрес.
— Да кто тебе поверит! — взвизгнул Т.Ф.
— Да кто угодно. У меня свидетелей — вон, вся контора.
Я широким жестом указал на приоткрытую дверь и поднялся с кресла.
— Так что, до встречи в суде? Думаю, многие с радостью придут посмотреть на ваше публичное унижение.
— Ты!.. Ты!..
Управляющий выскочил из-за стола, и я едва не рассмеялся: этакий разъяренный колобок на ножках. Не обращая больше внимания на изрыгающего брань Маннера, я двинулся к выходу, но дойти не успел.
— Володя! — крикнул мне веснушчатый парень. Я обернулся. Видимо, Т.Ф. окончательно слетел с катушек и вряд ли сейчас отдавал себе отчет в своих действиях. Выскочив в общий зал, он схватил с ближайшего стола тяжелое мраморное пресс-папье и замахнулся, собираясь не то швырнуть мне в спину, не то звездануть меня по затылку. Нет, этого допустить было никак нельзя. Я шагнул навстречу Маннеру, чуть подался вправо, пропуская мимо себя увесистую каменюку и почти без замаха воткнул левый кулак в объемистое брюхо управляющего. Тот хрюкнул, выронил пресс-папье и сделал два шага назад, пытаясь удержать равновесие. На его беду, как раз позади у него оказалась объемистая проволочная корзина для бумаг. Верхний край корзины пришелся как раз под коленки тигру автогонок. Он нелепо взмахнул руками раз, другой, а потом плюхнулся своей упитанной задницей прямо в корзину.
В конторе на несколько секунд воцарилась тишина. Все созерцали мусорную корзину с застрявшим в ней управляющим. Маннер вяло дрыгал руками и ногами, пучил глаза и, словно рыба, беззвучно открывал и закрывал рот.
— Владимир Антонович! — послышался сзади быстрый шепот.
Я сообразил, что от меня требуется, и отскочил в сторону. И тут же контору озарила вспышка магния. Довольный, сияющий Федор Игнатьев, предвидя грядущие проблемы, принялся оперативно сворачивать свою треногу. А застрявший Т.Ф. побагровел еще сильней, так, что я испугался: вдруг и в самом деле его удар хватит! Глаза его налились кровью и из корзины раздался душераздирающий вопль: