Оставшийся без оружия тифлинг зашипел и бросился на противника, намереваясь атаковать кулаками и зубами.
Но в тот самый момент, когда он начал двигаться, Баррабус Серый отвёл локоть правой руки, удерживающей скипетр, бросая оружие в воздух. Он схватил его за середину правой рукой, остановил падение и перевернул, а затем, выставив правую ногу назад, развернулся сам. Взяв скипетр за конец левой рукой для сохранения баланса, человек отвёл оружие за спину.
Баррабус чувствовал, как тяжело вздымалась грудь преследователя, и не стал продолжать поворот вправо. Он остановился, ловко управляясь со скипетром, вернул его в положение перед собой и перехвати обеими руками за один конец. Потом, развернувшись и орудуя оружием, как дубиной, Баррабус двинулся к тифлингу, который тут же стал пятиться.
К его чести, культисту удалось поднять руку, чтобы заблокировать удар — предплечье тут же было сломано — но он не успел даже вскрикнуть от нестерпимой боли, как Серый, отступив в сторону, изменил направление атаки, якобы собираясь нанести сокрушительный удар по голове тифлинга. Стоило культисту среагировать, как того добивался убийца, Баррабус используя ложный выпад, присел и ударил ногой. Плотно прижимая её к колену тифлинга, он широко отвёл его ногу. Ладони вновь быстро скользнули по скипетру — правая рука схватила за середину, а левая за основание. Из положения снизу Баррабус направил оружие вперёд и вверх, и у потерявшего равновесие культиста не было ни единого шанса защититься от сильного удара наконечником в пах.
— Отличная работа, — поздравил Баррабуса Алегни, проходя мимо женщины, стоявшей на одном колене и обеими руками зажимавшей проколотое горло. Оружие культистки валялось на земле подле неё. — Она будет жить? — спросил шадовар.
— Яда нет, — подтвердил убийца. — Рана не смертельна.
— Хорошие новости! — кивнул Алегни, шагнув к ошеломлённому, но решительному мужчине, лицо которого исказила гримаса боли. — Хорошие, но не для тебя, — поправился Шадовар, и его меч внезапно взметнулся вверх, безжалостно разрубая беднягу почти пополам.
— Мне нужен только один пленник, — обратился Алегни к уже мёртвому сектанту Ашмадай. Он сделал шаг назад к стоявшей на коленях женщине, схватил её за густые чёрные волосы и дёрнул с такой силой, что приподнял её над землёй.
— Считаешь ли ты себя счастливицей? — спросил тифлинг, поднимая голову культистки до уровня своего лица, и холодно взглянул в её полные слёз глаза. — Возьми их оружие и всё ценное, — уходя, проинструктировал он своего слугу, поднял женщину на ноги и за волосы потащил прочь.
Баррабус Серый смотрел вслед тифлингу, но взор и мысли его были прикованы к женщине, на лице которой читалось абсолютное отчаяние. Конечно, он был не против сражений, тем более он не испытывал мук совести убивая странных фанатиков дьявольского бога. Ведь любой из них с удовольствием распотрошил бы его в одном из ритуалов жертвоприношения. В конце концов, в лесу пропали трое солдат Херцго Алегни, команда, отправившаяся на поиски, обнаружила их привязанными к камням и изрубленными на куски.
Даже помня об этом, Баррабус не мог не содрогаться, смотря на женщину, которая вскоре испытает на себе всю необузданную жестокость Херцго Алегни.
Неукротимый.
Именно это слово чаще всего приходил ему на ум, когда Дриззт думал о Бруноре Боевом Молоте, наряду с восклицанием «Вперёд!»
До'Урден стоял в тени широких ветвей дуба и, облокотившись на ствол, тихонько наблюдал за другом. Чуть ниже того возвышения, на котором стоял дуб, на небольшом ровном участке земли сидел Брунор с дюжиной карт, разложенных на одеяле.
Дварф поддерживал Дриззта много лет, и тёмный эльф понимал это. Даже когда надежда найти Кэтти-бри и Реджиса ослабла, когда даже лучшие воспоминания о них и о Вульфгаре потускнели — варвар, должно быть, уже умер. Умер или стал сто двадцатилетним стариком. В это тяжкое время только уверенность Брунора, что путь, которым шли друзья, стоил того, что есть нечто великое, что им предстоит найти, немного охлаждала гнев, кипящий внутри дроу.
Гнев и недобрые побуждения.
Дриззт наблюдал за дварфом долгое время, пока тот перебирал карты, делая пометки то на одной, то на другой, или в маленькой книге, которая всегда была при нём — дневник его путешествия к Гонтлгриму. Дневник символизировал для Брунора право войти в свою древнюю родину Делзун, возможность, которая может никогда не выпадет на его долю. Он сам рассказал Дриззту об этом. Но если дварф потерпит неудачу, он хотел оставить после себя подробный отчёт для того, чтобы кто-то из его соплеменников, отправившийся на поиски, ступил на верный путь, прежде чем сделает свой первый шаг.
Всё предприятие могло окончиться неудачей, и эта была не просто вероятность, теперь такой исход событий казался самым очевидным. Но действия Брунора, его стремление достичь цели, убеждали, что всё идёт как должно. И это находило отклик в душе Дриззта, в виде мыслей о преемственности и… порядочности.
Только заметив, что сжимает ладонь в кулак, дроу понял, что оторвал от дуба кусок коры. Он разжал тёмные пальцы и долго разглядывал мелкий обломок, прежде чем бросить на землю. Руки тёмного эльфа сами собой потянулись к рукоятям скимитаров, что висели на поясе. Дриззт отвернулся от Брунора, разглядывая холмистую местность и лес в поисках дыма, являвшимся знаком того, что рядом кто-то есть — кто-то вроде гоблинов, орков или гноллов.
Рейнджеру казалось странным, что с течением времени на его долю выпадает всё меньше сражений, хотя сам мир всё больше погружается во тьму. Дриззт считал это нелепым — и недопустимым.
— Сегодня вечером, Гвен, — прошептал он, хотя пантера была дома на Астральном уровне, и дроу не вынимал ониксовую статуэтку, чтобы вызвать её. — Сегодня вечером мы поохотимся.
Бессознательно он обнажил Мерцающего и Ледяную Смерть, клинки, которые были с ним в течение долгих десятилетий, и легко вывел ими несколько оточенных движений, имитируя парирования, блоки и хитрые контратаки. Темп нарастал, движения от защитных и ответных ударов перешли к более агрессивным атакующими.
Дриззт делал такие упражнения в течение всей жизни, изучив их во время тренировок со своим отцом Закнафейном в городе Подземья Мензоберранзане, затем в академии дроу Мили-Матгир. Они сопровождали весь его жизненный путь. Эти приёмы были частью рейнджера, мерой дисциплины, символом мастерства, подтверждением его предназначения.
Дриззт настолько приучил себя к тренировкам, что даже не замечал медленные внутренние изменения, которым он подвергался, выполняя регулярные упражнения. Эти тренировки были главным образом нацелены на поддержание мышечной памяти и баланса. Стандартная программа включала блоки и повороты, удары и вращения, которые были разработаны, чтобы противостоять нападениям воображаемых противников.
Но за последние несколько лет, эти предполагаемые противники стали намного более яркими для Дриззта. Он даже не помнил, что когда только начинал тренировки и в течение всей его жизни до наступления Магической Чумы, визуализировал своих противников только для удобства. Дроу повернулся и поднял Мерцающей вертикально, чтобы заблокировать несуществующий меч и ударил Ледяной Смертью из очень низкого положения, отклоняя летящее копьё.
Но с начала тёмных времён и, особенно, с пор как он, Брунор, Джесса, Пуэнт и Нанфудл отправились в путь, воображаемые противники стали чем-то большим, чем просто безликие мишени. Дриззт видел лицо орка или усмешку огра, или глаза человека, дроу, эльфа, дварфа, или хафлинга — это не имело значения! Пока был бандит или монстр, готовый кричать от боли, когда Мерцающий пронзает его сердце, или захлёбываться собственной кровью, когда Ледяная Смерть перерезала ему горло…
Дроу неистово нападал на своих демонов. Он пробежал вперёд и прыгнул, кувыркаясь и вставая только за тем, чтобы легко снова рвануться вперёд, его ноги были ускорены волшебными браслетами, а скимитары выброшены вперёд, чтобы проткнуть противника. Ещё один бросок, резкий кувырок, приземление на одну правую ногу и снова бросок вперёд со смертоносным вихрем беспощадных лезвий.