Я никогда не прощу их.
Так уверенно и убеждённо произношу эти искренние слова, и всё же моя рука дрожит, пока я пишу их. Прошло уже две трети столетия со времени падения Короля Призраков, разрушения Храма Парящего Духа и сме… потери Кэтти-Бри. Но то страшное утро я помню с болезненной чёткостью, хотя столь многие воспоминания о моей жизни с Кэтти кажутся такими далёкими, будто я оглядываюсь на жизнь какого-то другого дроу, чьё место я занял. То утро, когда духи моей возлюбленной и Реджиса выехали из Мифрил Халла на призрачном единороге, выехали сквозь каменные стены и были потеряны для меня. То утро, отравленное самой сильной болью, что доводилось мне испытывать, и оставившее в моём сердце незаживающую кровоточащую горящую огнём рану.
Но довольно.
Это воспоминание я погружаю в стремительные воды памяти и не оглядываюсь на него, пока оно уплывает.
Я иду вперёд по открытой дороге с друзьями — старыми и новыми. Слишком долго мои клинки пребывали в покое, слишком чисты мои сапоги и плащ. Слишком беспокойна Гвенвивар. Слишком беспокойно сердце Дриззта До'Урдена.
Мы отправляемся в Гонтлгрим, как утверждает Брунор, хотя мне это кажется маловероятным. Но, по правде говоря, это не имеет значения, он уходит завершать свою жизнь, а я иду искать новые берега — чистые берега, свободные от оков прошлого, новую часть моей жизни.
Вот что значит быть эльфом.
Вот что значит быть живым, несмотря на то, что это наиболее мучительное и неизбежное испытание для рас-долгожителей. Даже короткоживущие люди делят свои жизни на части, хотя они редко осознают кратковременную истину, когда переходят из одного этапа своего существования в другой. Каждый, кого я знал, обманывал себя, полагая, что текущее положение вещей будет неизменно из года в год. Так легко говорить об ожиданиях, о том, что, наверное, будет лет через десять и быть уверенным в том, что жизнь и мир вокруг останутся прежними же или улучшатся в соответствии с желаниями.
— Такой будет моя жизнь в течение года!
— Такой будет моя жизнь в течение пяти лет!
— Такой будет моя жизнь в течение десяти лет!
Все мы твёрдо верим в эту иллюзию, стремясь облегчить свой путь. Но в конце этого отрезка, будь то год, пять лет, десять или пятьдесят, именно путь, а не цель, достигнутая или потерянная, определяет кто мы. Путь это история нашей жизни, а не успех или провал в её конце, и, таким образом, наиболее важная истина, которую я познал, это «Такова моя жизнь сейчас».
Я Дриззт До'Урден некогда из Мифрил Халла, некогда гонимый сын матери-матроны дроу, некогда протеже удивительного мастера оружия, некогда любимый в браке, некогда друг короля и других не менее прекрасных и значительных личностей. Это реки моей памяти, утекающие теперь к далёким берегам, чтобы я вернул себе свой путь и своё сердце.
Но не мою цель, как не удивительно это осознавать, потому что мир вышел за рамки того, что я считал истиной. Потому что Королевства наполнились предчувствием новой тьмы и страхом, маня того, кто захочет изменить существующий порядок вещей.
Однажды я принесу с собой свет, чтобы рассеять тьму. Теперь же я беру с собой клинки, так долго лежавшие без дела, и приветствую её.
Хватит! Я излечился от раны, оставшейся после потерь!
И это ложь.
— Дриззт До'Урден.
Глава 1
Проклятая
Год Раскопанного Знания (1451 ЛД)
Она создала хитрое приспособление — похожий на напёрсток конический обломок гладкого кедра с остриём, словно дротик и отверстием, позволявшим надевать его на палец. Она надела и осторожно затянула узел деревяшки, мирское стало магическим, дротик на пальце уменьшился и принял форму красивого кольца с сапфиром.
Сияющее украшение подходило к величественному образу Далии Син'фелл. Её высокая гибкая эльфийская фигура была увенчана бритой головой с единственной толстой косой из переплетённых иссиня-чёрных и рыжих волос, сбегавшей по правой стороне головы и прилегавшей к её обманчиво хрупкой шее. Длинные пальцы были украшены не только драгоценным кольцом, они оканчивались прекрасными ногтями, окрашенными в белый цвет и усыпанными крошечными алмазами. Ледяные глаза голубого цвета могли, как заморозить, так и сжечь сердце человека одним лишь взглядом. Далия казалась воплощённым идеалом художника аристократии Тея, величайшей из величайших леди, девушкой, которая могла войти в комнату и свести всех с ума от желания, трепета перед ней или убийственной ревности.
Она носила в левом ухе семь алмазов, по одному на каждого убитого ею любовника, а в правом — два более мелких сверкающих гвоздика, для поклонников, которых ещё предстояло убить. Как и у некоторых мужчин, голова Далии была татуирована синим красителем растения вайд, хотя немногие женщины Тэя делали так же. Изящный гипнотизирующий узор из синих и фиолетовых точек, зачарованный умелым художником, украшал правую сторону её почти лысого черепа и лица. В то время как женщина изящно поворачивала голову налево, можно было увидеть шагающую среди синих тростников газель. Когда она резко оборачивалась вправо, возможно, восхитительная кошка готовилась к рывку. Когда её голубые глаза сверкали желанием, её цель, была ли она мужчиной или женщиной, могла только беспомощно разглядывать вызывающие головокружение узоры Далии и оказаться в ловушке очарования, чтобы, возможно, никогда не освободиться.
Она носила багровое платье без рукавов с вырезом на спине и глубоким декольте спереди, мягкие округлые изгибы её груди контрастировали с резкими швами дорогой ткани. Платье почти достигало пола, с правой стороны оно было разрезано. Это заставляло жаждущих зрителей, как мужчин, так и женщин, переводить взгляд от блестящих красным цветом ногтей ног, мимо изящных ремней рубиновых сандалий и выше фарфоровой кожи её красивой ноги, почти к её бедру. Оттуда взгляд не мог не двинуться выше на стягивающий разрез чёрно-красный шнур. У платья был высокий открытый воротник, демонстрировавшим тонкую шею женщины и голову идеальной формы, словно цветная стеклянная ваза со свежим букетом.
Далия Син'фелл осознавала своё величие.
Взгляд на лицо Корвина Дор'кри, вошедшего в её комнату, только подтверждал это. Он нетерпеливо приблизился к ней, обхватывая руками. Он не был ни высок, ни крепко сложён, но его объятие было болезненно сильными. И он грубо притянул женщину к себе, покрывая поцелуями её челюсть.
— Не сомневаюсь, ты недолго будешь удовлетворять себя, но что насчёт меня? — спросила она, невинность в её голосе только добавила сарказма.
Дор'кри отодвинулся достаточно далеко, чтобы посмотреть в её глаза и широко улыбнуться, продемонстрировав вампирские клыки.
— Я думал, вы наслаждаетесь моим празднеством, миледи, — ответил он и сразу приблизился к ней, нежно кусая за шею.
— Успокойся, любовь моя, — шептала Далия, но при этом двигалась, дразня его, чтобы убедиться, что Дор'кри не сможет последовать совету.
Пальцы женщины играли с его ухом и путались в длинных густых чёрных волосах. Она дразнила его всю ночь, а с приближением рассвета у мужчины оставалось всё меньше времени. По крайней мере, в башне с множеством окон. Он попытался подтолкнуть её спиной к кровати, но Далия осталась стоять на месте. Вампир надавил сильнее и прикусил кожу менее нежно.
— Спокойнее, — прошептала женщина, хихикая. — Ты не сделаешь меня одной из твоего вида.
— Играй со мной целую вечность, — ответил Дор'кри.
Он осмелился укусить по настоящему, его клыки, наконец, вонзились в кожу Далии.
Женщина опустила правую руку и, дотянувшись большим пальцем до иллюзионного кольца на указательном пальце, вынула драгоценный камень.
Она протянула обе руки к груди Дор'кри, развязывая кожаные узлы его рубашки и распахивая ткань. Её пальцы блуждали по коже вампира. Тот застонал, прижался ближе и прикусил сильнее.