Навигатор резко потерял сеть – значит постановщик помех заработал. Еще несколько секунд, и покажутся навешанные на колья камеры ночного видения, неустанно до этого передававшие сигнал.
Резко, из-за гула собственных моторов, водители услышали приближение посторонних автомобилей. Кряканье сменилось призывами остановиться и угрозами открыть огонь, но реакции не последовало ни после первого предупреждения, ни после второго.
Женя косилась на Макса, и ее взгляд говорил больше любых слов. Спектр варьировался от "я тебе говорила", до "пожалуйста, остановись". Она проклинала весь этот мир, в который ушла с головой. Он ей настолько надоел, что это было невозможно скрыть.
Что-то защелкало. Крупнокалиберные пули прошили головной автомобиль с правой стороны, изрешетив "второго пилота". Звон осколков и визг металла взбодрил Макса. Женя упала лицом на переднюю панель. Рваные куски кожаной куртки, с которых текла ее кровь, лишь на секунду увлекли внимание "властителя", но он смог тут же включиться обратно. Давил на газ с остервенением, забыв, что за ним тянется "змея". Последняя извивалась и тащилась сначала по озеру, а затем мимо холмов. Правила прекратили действовать. Других участников гонки он перестал определять из-за теперь совсем непроглядных клубов пыли. И давил на педаль до тех пор, пока не стал слышать ничего, кроме слабого звука знакомых ему автомобилей.
От погони ушли, но какой ценой? Сотрудники пограничной службы остановились лишь потому, что закончилась их юрисдикция. Но для жизни и смерти ничего не заканчивалось.
Хрупкое тело юной девушки обмякло, и держалось лишь за счет дверцы "бардачка". Некогда сияющей в свете Луны щекой ее лицо подпирало все сорок пять килограмм ковчега души.
Макс безжалостно вытащил Женю на холодный песок и стоял над ней. Влад так и не понял, кто она теперь для него – кусок мяса и костей среди монгольских степей, или главный в жизни человек. Он тяжело дышал, сплюнул рядом. Влад, подбежав, упал на колени, схватился за шею. Пульса нет. Семь пулевых. Не просто пулевых, а словно взрывов снарядов. Правая грудь разорвана сразу двумя. Значит, разорвано и легкое. Печень, правая почка, кишечник. Почти мгновенная смерть. Почти? Не больше десятка секунд между проникновением и касанием с передней панелью и последним осознанным вдохом. Что она думала? А что думал Макс?
– Саш, заверни ее и в багажник.
Повисла пауза.
– Это все?
– А что ты хочешь? – сорвался на крик Макс.
– А когда умрем мы? Что скажешь? Или вообще ничего? – уточнил чужой вопрос Влад.
Макс со всей силы ударил в крыло своего "Доджа". Неправда, что чувства не оставляют следов – металл сжался и прогнулся. Навечно. Или пока его не сомнет пресс.
– Меня уже не сохранить, Владик, – Макс остановился. – Но сохрани то, что я любил. Мою речь, мою любовь, мое мироощущение. Не пророни ничего от отправителя к получателю. Сохрани от всего. Ведь не каждый цветок окрепнет, а лишь тот, которому повезет с почвой. Да, Влад, как мне с тобой.
Влад кивнул, хоть и не совсем понял чему, и помог оттащить тело. Он взял своими ладонями под ключичные суставы, коснувшись кончиками пальцев за края грудей. За края тела человека, вчера дышавшего и ставившего цели. Макс стоял и глубоко дышал. Он смотрел на Луну. Дождался, пока тело погрузят, достал "Беретту", и приставил к виску. Влад успел схватить его за ноги лишь тогда, когда выстрел, снимающий всякую ответственность, уже раздался.
Два тела рухнули в пыль. Пыль лезла в горло, смешивалась со слюной, отторгалась. Естественные процессы смешались с душевной болью, и первые стали бессмысленными. Естественно. Потом вообще забудутся. Больно. Лежали два тела – живое и тело Макса.
– Он проиграл, – скулил Влад.
Три парня стояли над чудовищным "полотном", не зная, что сказать или сделать. Вокруг лишь мягкий свет. Кровь высохнет, а им как жить? Ладно, любые слова – лишь слова. Влад рыдал, осознавая реальную величину личностей, пред ним павших.
– Собери все, что можешь, а потом кремируй, – выдохнул в пол Саша.
– Ладно, как скажешь уже.
– Ничего больше не скажу.
***
Спустя полгода, когда Влад устанет жить ночами, и когда возрождение к жизни вернется желанием смотреть на мир под светом солнца, он сам вернется в Новосибирск и продолжит.
– Ты пустой, словно замешал в алюминии спирт с героином, – бросила ему когда-то Женя.
Влад не почувствует обиды, ведь это правда. Он уберет зажигалку воспоминаний из-под ложки, в которую перемолота его жизнь.
Все советуют выбрать жизнь, словно есть выбор. Для многих выбор действительно может стоять очень четко – между жизнью и смертью. Духа или тела, или того и другого. Но смерть – это лишь принятие неизбежного. Если мы родились, мы ее уже не выбираем – она ведь все равно когда-то настигнет.