Но зачем же такие скоропалительные выводы делать, что не читаю и книг у меня нет? Вон, стоят на верхней полке, выше зайцев. «Двенадцать вечеров» – японские сказки, старая, зачитанная-захватанная, ее мне в детстве папа на ночь читал. Там сказочки еще те, про лешего-тэнгу и водяного-каппу, про ведьм с фиговой тучей глаз на икрах ног, про хитреца и мошенника Хикоити – в самый раз перед сном маленькой девочке почитать, обожаю ее. «Сирано де Бержерак», я Ростаном в подростковом возрасте зачитывалась, даже французский стала учить, чтобы в оригинале промусолить, наизусть помнила почти целиком. «Старшая Эдда», издание подарочное, красивое, бумага, рисунки, супер. Гессе, «Игра в бисер». И еще там разное.
– Ну почему же, – говорю.
С дивана свесилась, пошарила под ним, вытащила свою элкнижку, включила.
– Вот детектив Кобо Абэ читаю, неплохой, хотя и несколько занудный. Это очень по-японски – дотошно всякую мелочь выписывать.
И с этим самым японцем я сразу попала в цель. Вот так вот пульнула на удачу, и сразу в яблочко – опа! Энди завелся. И посыпалось из него, что детективы сейчас писать разучились, что старики-классики типа Честертона или Леблана – это класс, там все четенько, одно из другого вырастает, логика сюжета, разделение подозрения на всех персонажей, ничего случайного. А нынешние понапихают черт-те сколько народу, и этим бедолагам нечем заняться, они ползают по страницам сонными мухами, сюжет сыпется, мотивы невнятны – в общем, блуд и фигня. Значит, именно детективный жанр и засосал Энди. Ясненько. И только я собралась попросить у него почитать какое-нибудь творение, как он сам говорит:
– Слушай, ты ж филолог – подкорректируй мои рассказы. Ну там, запятые, может, какие шероховатости. Сам, когда читаешь, не всегда следишь. Типа, «пошел-пришел», «сказал-рассказал», по три «когда» к ряду в соседних предложениях. Ну, ты понимаешь.
Ну конечно, я понимаю. Конечно, посмотрю. Конечно, подкорректирую. Давай сюда свои рассказы.
– А кстати, много их, рассказов этих? – спрашиваю.
Говорит:
– Да штук двадцать.
Ничего себе! Я, честное слово, думала, три, от силы пять. Двадцать! Сколько ж лет он их писал?! И тут у меня на языке засвербел вопрос, а он хоть опубликовал что-нибудь где-нибудь? А спросить неловко как-то, вдруг – нет. Но я вывернулась:
– О, – говорю, – это ж целая книга!
А он:
– Умница. Я и хочу цикл закончить, а потом сразу целиком опубликовать.
Значит, не печатал. И не пытался. Хотя, кто знает, может, пытался, да не вышло, вот и решил сразу оптом.
И я превратилась в карманного корректора Эндиных детективов. Теперь наш распорядок слегка изменился. Нет, среды и пятницы остались на своем месте, но к пятнице добавился довесок – первая половина субботы. Если раньше Энди покидал меня сразу после завтрака: «Ну пока (поцелуйчик), до понедельника, увидимся в школе», – то теперь с утра мы разбираем, что я там наисправляла в его текстах. А домой он уходит уже после обеда. Поскольку оба мы страшно заняты и правильный обед никто не готовит, обычно заказываем какой-нибудь китайский или ливанский фастфуд, или я быстренько смотаюсь на рынок возле кирхи, куплю в ларьке фалафель. И пару бутылок «тухера». Дешево и сердито.
Главным героем детективного сериала Энди был не полицейский, не инспектор или следователь, как можно было бы предположить, и, уж конечно, не частный сыщик, затертый Шерлок Холмс, а такой средней руки интеллектуал-культурист, Джеймс Бонд-надомник, бездельник по жизни и бабник по призванию. Звался он Люсьен Альбрехт. Полуфранцуз, полунемец, родом из Кинцхайма, малюсенького эльзасского городишки. Преступления, сыпавшиеся ему прямо под ноги, он распутывал благодаря своему недюжинному интеллекту и хакерским навыкам, обретенным непонятно где и когда, они просто были у него, и все. Наверное, с рождения. Сложные ситуации он разруливал сам – на то и мускулы, и владение всеми видами оружия, какое можно найти на просторах интернета, включая индейские болас, малайский боевой отравленный двухклинковый кинжал, огнемет времен Второй мировой и портативный беспилотник, оснащенный маленькими ядерными бомбочками. Все попадавшиеся на его пути красавицы стремились ему отдаться, бабы попроще помогали изо всех сил в надежде на ласковый взгляд или вообще просто так, бескорыстно. Они обворовывали своих боссов и мужей, тащили секретные документы из сейфов и старинные полотна из особняков, а нечего было влезать в преступные аферы (это к документам) и красть из мировых музеев (это к полотнам). Среди благоговевших перед ним полицейских и интерполовцев всех европейских стран и парочки латиноамериканских Люсьен имел прозвище. Вот так и тянет сказать Соколиный Глаз или Отважный Барс, но ладно, на самом деле – Маугли. Энди считал, это круто.