Пока Денис многословно и не очень убедительно пытался воззвать к ее благоразумию, Зоя смотрела на него широко распахнутыми голубыми глазищами, кивала, соглашаясь, и… медленно раздевалась. К тому моменту, когда он наконец замолчал, она стояла перед ним совершенно обнаженная, расставив ноги и слегка покачивая бедрами. Темные волосы на лобке она всегда выстригала в форме буквы V. Сейчас там добавилась татуировка в виде забавного котенка.
— Ну?..
Ночь выдалась безумной. Утром, глядя на безмятежное и чистое лицо лежащей рядом женщины, Денис недоумевал, вспоминая ночную корриду с привлечением подручных средств, вроде льда, взбитых сливок и шампанского. Действие переносилось из гостиной в кухню, из кухни в джакузи и опять в гостиную…
«Все-таки в каждой женщине сидит черт», — решил тогда Гребски. Проснувшаяся Зоя утвердила его в справедливости этой глубокой и свежей мысли. Она мягко, но решительно пресекла его поползновения повторить ночные подвиги, по-сестрински чмокнула в щеку и объявила:
— Спасибо, что уступил моей минутной слабости, только больше мы этого делать не будем!
Она на неделю исчезла, а когда вновь объявилась, вела себя так, словно все, происшедшее той ночью, Денису просто приснилось и не имеет к ним никакого отношения. Если Татьяна и заподозрила что-либо, то, будучи женщиной умной, ничего не сказала ни Денису, ни Зое.
Денис вздохнул, вспомнив ту сумасшедшую ночь, еще раз набрал Зоин номер. Слушая короткие гудки, решил позвонить ей на следующий день.
Других срочных дел автоответчик не преподнес, а потому поход в японский ресторан был неизбежен, тем более что с Татьяной Дениса связывали достаточно близкие отношения, продолжающиеся, как ни странно, больше года. Благодаря ей Денис стал больше общаться со своими соотечественниками из русской колонии Сан-Франциско. В свое время он практически совсем от них отошел, потому что большая часть эмигрантов продолжала жить и думать так, как будто они все еще в России. Темами разговоров по-прежнему оставались повышение цен, неустроенность быта, политика и обсуждение близких и дальних знакомых. Досыта нахлебавшись этого добра на исторической родине, Денис предпочитал тут об этом не вспоминать.
Он снял трубку и набрал номер телефона Тани.
Глава 2
— Продолжайте, Иоанн Львович, продолжайте…
Просторная терраса. Выложенный каменными плитками пол. Свет заходящего солнца, ослепляюще яркий на улице, пробивается сквозь листья магнолий и становится мягким и рассеянным, размытыми пятнами лежит на полу, плетеном столе, четырех сидящих за столом людях. Стол имеет демократичную круглую форму, но все равно совершенно очевидно, кто тут сидит «во главе», кто хозяин, невидимым барьером силы и власти отделенный от троих… не слуг, скорее — штабных работников.
Петр Сергеевич в легкой рубашке навыпуск, слаксах и мягких мокасинах откинулся в кресле, скрещенные ноги вытянуты. Темные очки прикрывают глаза. Иногда кажется, что он дремлет, но это не так. Он наслаждается заслуженным покоем теплого дня, думает, изредка пощипывает мочку уха и внимательно слушает. Заметив, что говорящий в очередной раз вытер вспотевшую лысину скомканным носовым платком, Петр Сергеевич слегка поворачивает голову и, немного повысив голос, говорит в глубину террасы:
— Олеся, принеси нам попить. — И уже обычным своим тоном предлагает: — Иоанн Львович, вы бы сняли пиджак, жарко. И вы, господа… Не на приеме же, право слово.
Легкое оживление, галстуки ослабляются, расстегиваются верхние пуговицы на рубашках. Иоанн Львович с похвальным для его возраста проворством скидывает слишком официальный для этой встречи пиджак, вешает его на спинку кресла, с благодарным вздохом усаживается.
Петр Сергеевич — заботливый и гостеприимный хозяин.
— Продолжайте, Иоанн Львович, прошу вас…
То, о чем докладывает старикан, Петром Сергеевичем уже прочитано и осмыслено. Иоанну Львовичу он платит не за невероятную информированность, а за острый аналитический ум и способность к парадоксальным обобщениям, за то, чего недостает этим рафинированным хлыщам из дорогих университетов. Первый гонорар за аналитическую справку он заплатил Иоанну Алябьеву, профессору университета в Беркли, еще в далеком девяносто первом и продолжает исправно платить до сих пор.
В начале девяностых Петр Сергеевич в составе делегации — тогда за границу принято было ездить табунами — впервые приехал в Штаты. На фуршете в их честь он скорее от неловкости, чем от желания похвастать — непонятно было, как можно стоя есть из тарелки, держать при этом бокал с вином и разговаривать, — сообщил какому-то американскому бизнесмену, что управляет двумя с половиной тысячами человек.