— Сейчас как раз и будут!
— Мы с женой редко смотрим… — Степан Игнатьевич включил телевизор, рукавом рубашки протер запыленный экран и замер: — Опаньки…
Диктор говорил убедительно и громко, стараясь, чтобы каждый зритель, кто еще не спит и видит передачу, мог проникнуться важностью сообщения.
— Снова льется кровь… Буквально три часа назад в заброшенном строительном котловане неподалеку от дома двенадцать по улице Петровской выгуливавшим собаку гражданином Сидюком были обнаружены три тела…
Лицо диктора исчезло, а его место занял крупный план мертвых лиц Брона и его соратников. Зрелище было не для слабонервных. Высвеченное яркими фонарями искаженное в крике лицо связанного бандита с аккуратной дыркой от пули во лбу. В головах других бандитов имелись точно такие же отверстия, и оператор не отказал себе в удовольствии продемонстрировать их зрителям.
Оба Куприянова как по команде воззрились на Дениса. И в их взглядах ясно читалось подозрение. Денис только пожал плечами:
— Я их не убивал!
Диктор тем временем комментировал события:
— Прибывшие на место преступления сотрудники милиции опознали в убитых участников организованной преступной группировки под руководством известного в определенных кругах Слона, он же Слоницкий Виктор Петрович… Убитыми оказались Бронченко Геннадий по кличке Брон, являющийся бригадиром, Вышемирский Григорий и Кульченко Алексей… Как видите, все были зверски убиты… По мнению милиции, в данном случае имела место казнь.
— Я их не убивал! — снова повторил Денис.
— Сотрудники милиции, пожелавшие остаться неизвестными, сообщили нам, что оперативными мероприятиями установлено, что это ужасное преступление совершено неким Денисом Гребски, гражданином США русского происхождения, который прибыл…
Денис во все глаза рассматривал свою собственную фотографию, появившуюся на экране. Он точно знал, что у него такого снимка никогда не было, и пытался понять, где и когда он был сделан. Судя по рубашке, которую он сегодня так и не поменял, фотографировали недавно.
— В кафе снимали! — радуясь, что понял происхождение снимка, воскликнул Валерий Куприянов, видимо, мучившийся тем же самым вопросом. — Видишь, рука официантки на заднем плане…
— Точно! — выдохнул Денис. — Сначала фотографировали, а потом стрелять начали…
Диктор продолжал свой обличающий монолог:
— …по нашим данным, Гребски в Калифорнии обвиняется в убийстве десяти человек и только благодаря огрехам в американской системе правосудия отпущен под полумиллионный залог…
— Четыреста тысяч… — уточнил Денис, и Куприяновы дружно посмотрели на него как на сумасшедшего.
— Органы охраны правопорядка обращаются ко всем гражданам Украины, — нагнетал обстановку диктор. — Если вы увидите этого человека, немедленно звоните по телефонам…
На экране появилась та же самая фотография, только теперь над головой Дениса красовалась надпись: «Разыскивается опасный преступник!» — а прямо под его подбородок монтажеры приспособили два номера телефона для наиболее бдительных граждан.
— А ты говоришь посольство! — хмуро резюмировал Степан Игнатьевич, выключая телевизор и усаживаясь за стол.
Валерий придвинул свой стул, поморщился от боли в раненой руке, усмехнулся невесело:
— Идет охота на волков, идет охота… Круто они за тебя взялись… Крепко и грамотно!
Степан Игнатьевич, крутя в пальцах остывшую картофелину, после минутной задумчивости кашлянул.
— Звони в управление… выясни, кто его в розыск объявил…
Валерий согласно кивнул, набрал номер. И уже через три минуты они знали, что данное дело на контроле у генерала Коноваленко. Он же распорядился объявить заграничного преступника во всеукраинский розыск. Валерий не стал объяснять дежурному, зачем ему понадобилось это выяснить, сославшись на наличие кое-какой оперативной информации. Быстро закончив разговор, глянул на отца:
— Коноваленко — он же из донецких?
— Так точно, — подтвердил догадку Степан Игнатьевич. — Один из лучших друзей нашего любителя пышных застолий господина Чивокуна…
Денис горестно покачал головой, на какое-то время потеряв способность трезво рассуждать. И отнюдь не из-за выпитой «буряковки». Он понимал, что нужно действовать, однако что конкретно можно сделать в ситуации, если на каждом столбе и у каждого постового имеется твоя фотография, не представлял.
— Связаться можно… Только не даст это ничего, — проговорил Валерий. — Они без указаний сверху ничего печатать не будут… А указания получат однозначные — не публиковать. Даже если кто-то и рискнет, тебя все равно упрячут далеко-далеко…
— Ситуевина, — вздохнул Гребски, прикуривая сигарету.
— Полностью с вами согласен, молодой человек, — похлопав его по плечу, сказал Степан Игнатьевич. — Сматываться тебе надо с Украины!
— Куда? — с нотками обреченности в голосе спросил Гребски. — И как? Возможности улететь в Штаты я не вижу…
— Отсюда — исключено! — согласился Степан Игнатьевич. — А если за пределами Украины? Там нашим друзьям будет сложнее контролировать происходящее. Может, в Польшу? Или в Венгрию?
Валерий с сомнением проговорил:
— Поляки и венгры границу неплохо держат, да и это первое, что приходит в голову, значит, и они об этом подумают и предусмотрят, чтобы Дениса там искали со всеми собаками… Да и на границе с Россией будет то же самое…
— Может, в Молдову? — с надеждой спросил Денис. — Там мне все знакомо. Из Кишинева можно в Америку улететь… Там-то я в посольство смогу попасть…
Степан Игнатьевич задумчиво посмотрел на Дениса, перевел взгляд на сына:
— Мне идея нравится… Валерка, у тебя там вроде концы имеются?
Валерий кивнул с усмешкой:
— Имеются… Только мне придется с Денисом ехать хотя бы до поста… Чтобы уверенным быть.
— Мысль верная! — одобрил решение сына Степан Игнатьевич, поднялся из-за стола. — Тогда так! Сейчас — спать. В четыре утра я вас поднимаю. И вы выезжаете сразу. Поедете на джипе, я так понимаю…
— Ну да, — сказал Валерий. — Обратно доберусь на попутных…
— На том и порешили, други мои, — наливая всем по рюмке, подытожил Куприянов-старший. — За то и выпьем!
Глава 22
Просыпаться едва заснув — занятие не из приятных. Гребски, едва чья-то рука коснулась его плеча, открыл глаза и спросил, увидев перед собой лицо Валерия:
— Который час?
— Около трех, — шепотом отозвался тот.
— Степан Игнатьевич говорил… — начал было Денис, но Куприянов жестом остановил его.
Денис поднялся с кровати, привычными движениями размял спину, сделал несколько приседаний и почувствовал себя на удивление бодрым, несмотря на то что в горизонтальном положении провел не больше полутора часов. Несколько раз моргнул, прислушиваясь к ощущениям. Тревожащих не обнаружилось, значит, с контактными линзами можно еще походить два-три дня, вреда не будет.
Он вышел из комнаты, плотно прикрыл дверь. Жмурясь от света, посмотрел на старшего Куприянова, сидящего за столом и беседующего с незнакомым мужчиной в стареньком пиджаке, надетом поверх майки. Мужчине на вид было лет шестьдесят, хотя, если побрить сизую недельную щетину да отмыть сероватую кожу, ему могло оказаться лет на десять меньше. Черные крапинки на щеках и словно обведенные черным карандашом глаза безошибочно указывали на шахтерское прошлое. Рядом с ним к столу было прислонено двуствольное ружье. Валерий стоял поодаль, внимательно слушал, что говорит колоритный тип, пришедший в гости к Куприяновым в три часа ночи с ружьем.
Степан Игнатьевич заметил Дениса, указал на свободный стул, произнес, как показалось журналисту, встревоженно:
— Присаживайся, послушай, что сосед толкует…
Сосед привстал на стуле, пожал руку журналиста, словно клещами стиснул, представился:
— Петр Никанорович я… сосед вот ихний…
— Очень приятно, Петр Никанорович, — сказал Денис, усаживаясь за стол, закуривая.
Мужчина ухмыльнулся: