– А билет?
– Билеты вам в школе выдадут. И значки тоже. Нам тут не до этого сейчас. Видишь, сколько вас? И с каждым про демократический централизм пока поговоришь…
Обе снова хохочут.
Я говорю «До свидания» и выхожу.
После уроков играем на школьном дворе в футбол с седьмым «б». Они сильнее нас, хоть и младше: у них двое ходят в секцию и играли за сборную города. Мы проигрываем шесть-семь.
Их лучший игрок Дуба ставит подножку Быку. Может быть, случайно. Бык падает, потом поднимается и идет на Дубу:
– Хули ты делаешь?
– Все было чисто. Ты сам упал.
– Я тебе счас покажу «чисто». Ты меня сбил. Штрафной.
– Никакого штрафного. Все было по правилам.
– А если по ебальнику?
– Ну, давай, рискни.
Дуба еще и самый здоровый в своем классе, и поэтому выделывается.
– Давай «по разам», – говорит Бык.
– Давай.
Мы все собрались вокруг и ждем, что будет. Бык бьет Дубу ногой по яйцам, и тот приседает. Бык хватает его за майку, поднимает и начинает молотить по морде – раз восемь.
– Еще будешь? – спрашивает Бык.
– Нет.
Он с плачет уходит с поля.
– Дуба, ты что – все? – спрашивают пацаны из их класса.
– Все.
Без Дубы они у нас хуй выиграют. Я перехожу из защиты в нападение, Бык ставит на ворота Егорова и тоже идет вперед. Мы забиваем четыре гола подряд и выигрываем 10-7.
После игры все сваливают, а мы с Быком и Вэком остаемся тренироваться. Все по очереди становятся на ворота, а остальные бьют или разыгрывают комбинации. Потом залезаем на турники – покурить.
На школьный двор приходят двое малых из второго класса. Оба в замызганных костюмах, грязные, воняют ссулями, один – косой, а второй пострижен налысо. Они стоят и смотрят на нас.
– Оставьте добить, – говорит косой и показывает на сигарету.
– Я счас тебя самого добью. Пиздуй отсюда, – отвечает Клок.
– Подожди, – говорит Вэк. – Э, малый, а хочешь, я тебе три целых сигареты дам? Иди сюда, не ссы. Поговорим.
Он спрыгивает с турника, кладет ему руку на плечи и отводит в сторону. Что-то долго ему говорит, то со злобной рожей, то по-хорошему.
– Э, идите сюда, – кричит нам Вэк и поворачивается ко второму малому: – А ты уебывай.
Малый убегает.
Вэк ведет нас и малого в угол школьного двора, за сарай.
– Посмотрите там, чтоб никого, – говорит он, поворачивается к малому задом и снимает штаны.
– Ну, давай, хули ждешь?
Малый нагибается и лижет ему жопу.
– Еще раз, и в самую дырку, – малый сует язык в жопу Вэка и сразу отскакивает, потом сплевывает на траву.
Вэк подтягивает штаны, достает из пачки три сигареты и дает малому:
– Ну, держи. Заработал.
Вэк улыбается. Малый берет сигареты и убегает.
– Пусть бы он лучше у тебя отсосал, а Вэк? – говорит Клок.
– На хуй надо. А вдруг у него триппер?
Уже темнеет, и мы идем по домам.
Я, Вэк и Бык курим на заднем крыльце школы. Пасмурно и холодно.
– Бля, пиздец, лето прошло, – говорит Бык.
– А ты только заметил? Ну, ты и тормозной пацан, – Вэк хохочет.
Бык ничего не отвечает, и Вэк продолжал его доебывать.
– Бык, а Бык?
– Что?
– Пошли поссым.
– Иди и поссы.
– Одному неохота.
– Ладно, пошли.
– Пошли. Только я угощаю.
– Ты когда-нибудь допиздишься.
Подходит Клок.
– Ну, как тетрадка? – спрашивает его Вэк.
– Классно. Особенно этот рассказ, ну… где она с обезьянами и быками.
– Сколько раз спустил, признавайся?
Вэк ржет.
– А что за тетрадка? – спрашиваю я.
– Ну, обыкновенная тетрадка. С рассказами, – отвечает Клок. – Короче, там про то, как баба ебется. И со зверями всякими тоже.
– А тетрадка твоя?
– Нет, я сам у пацана взял. А ты что, тоже хочешь подрочить? – Вэк ухмыляется.
– Не подрочить, а почитать.
– Ладно, Клок вернет – тогда я тебе дам.
– А ты вообще пробовал уже дрочить? – спрашивает у меня Бык.
– Нет.
– Не пизди. Все пацаны пробовали, – Вэк смотрел на меня и ждал, что я расколюсь. – Даже Кощей – пока операцию не сделали.
– Какую операцию? Кастрировали?
Бык ржет:
– Охуенно кастрировали. Аппендицит.
– И что, после аппендицита нельзя дрочить?
– Можно, но не сразу. А то шов разойдется. Мне говорил один мужик – ему только сделали, и он дня через два сразу на бабу полез – на медсестру, прямо в больнице. Только засадил – и сразу, говорит, блядь, что-то лопнуло. Думал, уже хуй оторвался, а это только шов разошелся.
– Пиздит он.
– Не-а, это правда. Ладно, ты лучше колись, не верю, что не пробовал дрочить.
– Можешь не верить. Пошел ты на хуй.
– Сам пошел. А то дал бы тебе картинок.
– Каких картинок?
– Баб голых.
– Покажи.
– Зачем тебе, если ты не дрочишь?
– Так, посмотреть.
– Ладно, смотри.
Он достает из кармана фотографии по размеру карт – это и есть карты, только перефотографированные. На одной баба стоит на коленях, раком, оттопырив жопу так, чтобы была видна дырка и черные волосы вокруг нее.
– Заебись, правда? – спрашивает Бык. – Сразу встает. Дать тебе до завтра, лысого погонять?
– Это у тебя, наверное, лысый, а у меня все в порядке.
– Ладно. Не хочешь, как хочешь.
Он прячет карты.
– Обезьяну знаете? Ну, это пацан из «основных». Так ебется, что скоро импотентом станет, – говорит Вэк.
– А что это? – спрашивает Бык.
– А ты что не знаешь?
– Не-а.
– И ты знаешь? – спрашивает Вэк у меня.
– Знаю.
– Ну, что это?
– Это у кого не стоит.
– Слушай, а что будет, если баба поебется с быком, кто у нее потом родится? – спрашивает Клок.
– Голова от быка, остальное – как обычно, – говорит Вэк. – Мне говорили, на Космонавтах живет один пацан с головой от собаки, но его никто не видел.
Перед физкультурой переодеваемся в спортивную форму. В раздевалке воняет потом, резиной, грязными носками и трусами. Вэк снимает штаны и остается в темно-синих семейных трусах. Спереди на них белые пятна засохшей малофьи.