Ее голос утонул в громких вопросах журналистов.
— Профессор Левайн! — начал один из них. — Правда ли…
— Я сам выбираю, кто мне будет задавать вопросы, — перебил его Левайн. — А теперь успокойтесь, все. А вы, — он показал на женщину, стоящую в первом ряду, — начинайте.
— Профессор Левайн, — крикнула журналистка, — не могли бы вы подробнее рассказать об обвинениях, выдвинутых против «Джин-Дайн» в последнем номере «Генетической политики»? Говорят, вы начали личную войну против Брентвуда Скоупса…
Ее неожиданно перебила Уилер, и ее голос разрезал воздух, точно порыв ледяного ветра.
— Минуту, — резко проговорила она. — Эта пресс-конференция посвящена премии «В память холокоста», которую профессор Левайн должен получить, и не имеет никакого отношения к конфликту с «Джин-Дайн».
— Профессор, пожалуйста! — не обращая на нее внимания, выкрикнула журналистка.
Левайн наставил палец на другого репортера.
— Ты, Стивен, о, ты сбрил свои великолепные усы. Эстетическая ошибка с твоей стороны.
По толпе прокатился смех.
— Моей жене они не нравились, профессор. Они щекотали…
— Достаточно, не стоит продолжать.
Раздался новый взрыв хохота. Профессор поднял руку.
— Вопрос?
— Скоупс назвал вас, цитирую: «опасным фанатиком, инквизицией в лице одного человека, выступающей против медицинского чуда, каким является генная инженерия». Вы можете прокомментировать его слова?
Левайн улыбнулся.
— Да. Мистер Скоупс всегда умел красиво говорить. Но не более того. Это слова, наполненные «шумом и страстями».[24] Вы ведь все знаете, чем заканчивается эта строка.
— Он также сказал, что вы пытаетесь лишить множество людей медицинских достижений, которые дарит наука. Например, лечения болезни Тея — Сакса.
Профессор снова поднял руку.
— А это уже более серьезное обвинение. Я не говорю, что я против генной инженерии. Я возражаю против терапии зародышевых клеток. Вам известно, что существует два вида клеток: соматические и зародышевые. Первые умирают вместе с телом. Вторые — репродуктивные клетки — живут вечно.
— Я не очень понимаю…
— Дайте мне закончить. При использовании генной инженерии, если вы меняете ДНК соматических клеток человека, изменения умирают вместе с ним. Но если внести новые данные в ДНК зародышевых клеток — иными словами, в яйцеклетку или сперматозоид, — эти свойства будут унаследованы детьми. Получится, что ДНК человеческой расы навсегда станет другим. Вы понимаете, что это означает? Изменения в зародышевых клетках будут передаваться следующим поколениям. А это попытка вмешаться в то, что делает нас людьми. Насколько мне известно, «Джин-Дайн» именно этим и занимается в своем комплексе под названием «Маунт-Дрэгон».
— Профессор, я все равно не очень понимаю, почему вы так уверены, что это будет плохо…
Левайн вскинул вверх обе руки, и его бабочка сползла набок.
— Снова евгеника Гитлера! Сегодня я получаю награду за работу, которую проделал, чтобы память о холокосте не умерла. Я родился в концентрационном лагере. Мой отец умер от жестоких экспериментов Менгеле. Мне из первых рук известно, какое зло может нести в себе наука. И я стараюсь сделать так, чтобы вы об этом не узнали. Понимаете, одно дело найти способ лечить болезнь Тея — Сакса, или гемофилию, но «Джин-Дайн» идет дальше. Они намерены «улучшить» человеческую расу, собираются найти способ сделать нас умнее, выше, красивее. Разве вы не видите, какое в этом заключено зло? Человечество не должно вмешиваться в подобные вещи. Это абсолютно неправильно.
— Но, профессор…
Левайн фыркнул и выставил вперед палец.
— Фред, пожалуй, стоит позволить тебе задать вопрос, прежде чем ты вырастишь мышцы под мышками.
— Доктор Левайн, вы постоянно твердите, что правительство недостаточно регулирует исследования в области генной инженерии. А как же Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами?
Профессор нетерпеливо нахмурился и покачал головой.
— Они даже не требуют одобрения большинства генетически модифицированных продуктов. На полках магазинов лежат помидоры, клубника, стоит молоко и, разумеется, кукуруза с Х-ржавчиной — все они генетически модифицированы. Как вы думаете, насколько тщательно их тестировали? В области медицинских исследований дела обстоят не лучше. Компании вроде «Джин-Дайн» могут делать практически все, что пожелают. Они внедряют человеческие гены в свиней и крыс, и даже в бактерии! Смешивают ДНК растений и животных, создавая новые чудовищные формы жизни. Они могут в любой момент случайно — или сознательно — получить новый патогенный вирус, который в состоянии уничтожить человеческую расу. Генная инженерия — самое опасное предприятие, в которое когда-либо пускались люди. Намного страшнее атомного оружия. Но никто почему-то не беспокоится об этом.
24
«…Это повесть, рассказанная дураком, где много и шума и страстей, но смысла нет». Шекспир У. Макбет. Перевод М. Лозинского.