Все казалось точно таким же, только бревно теперь стало белым.
— Труп превратился в скелет. Когда ученые изучили большое количество таких увеличенных изображений, они обнаружили бессчетное множество скелетов, лежащих прямо на улицах и полях. Сначала они терялись в догадках. Появились теории о массовом безумии, еще один Джонстаун,[5] например. Потому что…
На экране появился новый слайд.
— …как вы видите, все, кроме людей, выжили. Лошади продолжают щипать траву на лугах. В верхнем левом углу стая собак, очевидно одичавших. На следующем снимке — скот. Умерли только люди. То, что их убило, было столь опасным и распространялось так быстро, что они остались лежать там, где упали, и их даже некому было похоронить.
Он замолчал.
— Вопрос в том: что это такое?
В аудитории царила мертвая тишина.
— Еда из кафетерия Лоуэлл? — осмелел один из студентов.
Левайн захохотал вместе с остальными, затем кивнул, и на экране появился очередной слайд, изображавший огромный разрушенный комплекс.
— К сожалению, это не так, друг мой. Со временем ЦРУ удалось узнать, что причиной стал какой-то патогенный микроорганизм, созданный в лаборатории, изображенной здесь. Вы видите воронки, значит, здания подверглись бомбардировке. Подробности за пределами России были неизвестны до нынешней недели, когда русский полковник бежал в Швейцарию, прихватив солидный пакет документов Советской армии. Тот же человек, который дал мне эти фотографии, сообщил, что перебежчик находится в Швейцарии. Я первый изучил предоставленные им сведения. То, что я собираюсь вам рассказать, еще не стало достоянием общественности. Прежде всего вы должны понимать, что это был примитивный эксперимент. И никто особенно не думал о политическом, экономическом или военном использовании его результатов. Не забывайте, что десять лет назад русские сильно отставали в области генетических исследований и пытались нас догнать. В секретной лаборатории неподалеку от Ново-Дружины они ставили эксперименты в области генной инженерии. Русские брали обычный вирус простого герпеса 1а+, который вызывает простуду на губах. Штамм относительно несложный, хорошо изученный, с ним легко работать. Они начали менять его генетическую структуру и внесли человеческие гены в ДНК вируса. Нам неизвестно, как они это сделали. Но неожиданно они получили страшный патогенный вирус, причем необходимого оснащения, чтобы с ним справиться, у них не оказалось. Тогда они знали только то, что он отличается необычной продолжительностью жизни и передается воздушно-капельным путем. Двадцать третьего мая тысяча девятьсот восемьдесят пятого года в советской лаборатории произошел небольшой инцидент, связанный с нарушением системы безопасности. Очевидно, один из сотрудников отдела трансфекции[6] упал и повредил защитный костюм. Как вы знаете из истории Чернобыля, советские стандарты безопасности никуда не годятся. Мужчина никому не сказал о том, что произошло, и вернулся домой к своей семье, которая жила в комплексе для служащих. В течение трех недель вирус развивался в его брюшной полости, размножаясь и распространяясь по всему телу. Четырнадцатого июня этот сотрудник заболел и слег с высокой температурой. Через несколько часов он начал жаловаться на необычное давление в животе и вскоре выпустил огромное количество газов. Его жена испугалась и вызвала врача. Но прежде чем тот прибыл, у больного — прошу меня простить за натуралистическое описание — вышла большая часть внутренностей через задний проход. Они загноились внутри тела и стали пастообразными. Он в буквальном смысле испражнялся своими кишками. Нет необходимости говорить, что к тому моменту, когда приехал доктор, он был мертв.
Левайн снова помолчал и окинул взглядом зал, словно рассчитывал увидеть поднятые руки. Их не было.
— Поскольку инцидент оставался тайной для научного сообщества, у вируса не было официального названия, и он получил имя «Штамм двести тридцать два». Нам известно, что человек, подвергшийся его воздействию, становится заразным через четыре дня. Уровень смертности равен почти ста процентам. К тому моменту, когда умер тот сотрудник, он заразил десятки, если не сотни людей. Мы можем назвать его нулевым вектором. Через семьдесят два часа после его смерти многие стали жаловаться на такие же симптомы, и их постигла та же страшная судьба. Единственное, что спасло нас от пандемии, — это место, где произошла вспышка эпидемии. В тысяча девятьсот восемьдесят пятом году въезд и выезд из закрытой зоны номер четырнадцать тщательно контролировался. Тем не менее произошла утечка информации, и началась паника. Люди, которые жили в том районе, стали собирать вещи, складывать их в машины, фургоны и даже телеги, запряженные лошадьми. Многие пытались бежать на велосипедах или пешком, бросив все, что у них было, в надежде спастись. Из бумаг, которые полковник привез с собой из России, мы видим, как отреагировала Советская армия. Специальные части в костюмах, защищающих от биологической опасности, выставили блокпосты на дорогах, чтобы никто не мог покинуть зараженную территорию. Это оказалось достаточно просто, поскольку зона номер четырнадцать уже была окружена ограждением и пропускными пунктами. Когда эпидемия охватила близлежащие деревни, на улицах, в полях и на площадях стали умирать целые семьи. С того момента, как человек начинал чувствовать первые признаки болезни и до смерти проходило три часа. Началась такая паника, что солдаты на пропускных пунктах получили приказ убивать каждого — вы понимаете меня, каждого, — кто оказывался в пределах видимости. Они расстреливали стариков, детей, беременных женщин. В поля и лес с воздуха сбросили множество противопехотных мин, уничтожающих живую силу. Завершили дело колючая проволока и танковые ловушки. Затем лаборатория подверглась ковровой бомбардировке. Разумеется, не для уничтожения вируса — бомбы на него не действовали. Это было сделано с целью скрыть все следы, чтобы Запад не узнал, что там произошло. В течение восьми недель все люди, находившиеся в зоне карантина, были мертвы. Деревни опустели, свиньи и собаки пожирали тела, по полям бродили недоеные коровы, а над покинутыми домами висел жуткий смрад.