– Ты за городом живешь? – уточняет она. – В частном доме? Большом?
– Я живу на горе, почти на облаке.
– Ой, надо же, – улыбается она. – Наверное, стоит поехать. Давно мечтала побывать в горах!
V
Мой автобус подъезжает, как всегда вовремя, это кольцевой маршрут, задуманный для встреч и разлук. Я усаживаю Мышку на свободное место, она вертит головой и прижимает к груди букет. Я возвышаюсь над ней (если горбуны могут над кем-то возвышаться!), вцепившись в поручень, чтобы не свалиться на повороте. Полы пиджака задираются, и я выгляжу встопорщенным, как воробей с переломанным хребтом, но Мышка улыбается мне ласково.
Мы доезжаем до кольца и бредем в гору, хотя я уже растерял пыл и не тяну на похитителя красавиц. Вид у меня не геройский: костюм измялся, я загребаю носками гравий и совсем согнулся, потому что устал держать спину прямо, пока соблазнял даму сладкими речами, а потом долго стоял в автобусе. Мне очень хочется выпить и повалиться на диван, забыв обо всем.
Мышка, наоборот, с каждым шагом словно наливается силой: ее лицо раскраснелось, глаза горят, она почти тащит меня за руку, что-то оживленно тараторя. Я слушаю вполуха, Мышка хвастается, обещая сварить обед чуть ли не из топора.
– У тебя еда какая-нибудь в доме есть? – спрашивает она, оборачиваясь ко мне и сверкая глазами.
– Не уверен, – отвечаю я.
– Не беда, чего-нибудь придумаем! – она встряхивает волосами, убегая вперед.
Войдя в дом, мы меняемся ролями. Мышка, оставив меня у порога, как застенчивого гостя, выходит на середину комнаты и, разводя руками, рассказывает, как переставить мебель.
– У тебя неудачно все расставлено, – говорит она. – Диван лучше пододвинуть к окну, стол сюда, а шкаф, – она распахивает створки, оглядывая пустые вешалки и скомканное белье внизу, – надо выбросить. Купишь новый, сейчас на мебельной фабрике распродажа, у меня там девочка знакомая работает.
Она не выпускает букет, вертя его в руках, как указку. Кажется, что она плетет веретено, опутывая меня сетью, несчастную горбатую рыбешку. Мышка улыбается, как радушная хозяйка, которая вот-вот взмахнет разделочным ножом, подав к столу мое филе.
Мы садимся за стол, я почти не участвую в приготовлениях, просто устало опускаюсь на табуретку, приваливаясь к стене, чтобы дать отдых ноющей спине. Я выглядываю в окно, где начал накрапывать дождик. Мои друзья, дед с внучком, мокнут под окном. Дождавшись, пока гостья отвернется, я тайком показываю на нее пальцем, дед с внучком вытягивают шеи, любопытные, потом дед показывает большой палец и внучок кивает. Одобрили!
Их одобрение придает мне сил, я расставляю тарелки, которые Мышка успела достать, порывшись в моем кухонном шкафу, набираю воды в чайник. Наморщив лобик, Мышка спрашивает что-то про вазу, которой у меня нет (откуда?), находит бутылку из-под водки (я еще не сделал главное признание) и засовывает в узкое горлышко букет. Она кромсает неподатливые стебли, ловко отхватывая ножом лишние побеги.
– А где ты работаешь? – спрашивает Мышка и, кажется, впервые, смотрит на меня не умильно, а озадаченно.
– У меня вторая группа инвалидности, – говорю я.
– Это рабочая? – сощурившись, уточняет девушка.
– Я и работаю, – признаюсь я. – Переплетчиком, в мастерской. Артель для инвалидов. Городская программа содействия.
Мышка смеется.
– Неужели кто-то еще читает бумажные книги?
Ожидая, пока закипит чайник, она ходит по комнате, заглядывая во все углы.
– А у тебя уютно! – хвалит она. – Дом маленький, зато место живописное!
Она подходит к окну.
– А почему пни во дворе стоят? Да еще разной высоты, сидеть неудобно. Их надо подпилить, а сверху положить доску – отличная скамейка получится.
Я спешу отвлечь ее.
– А что твой парень? Которого ты ждала? Пообещал и не приехал?
– Не совсем, – она ловко снимает чайник с огня. – Вообще-то, мы не договаривались встретиться. Но он каждый день возвращается с работы на этом автобусе. Я его караулю.
– Шпионка! – хихикнул я.
– Пусть не надеется, что отделался от меня, – Мышка поджала губы. – Я буду ходить, пока не поговорю с ним. Он мне за все ответит.
– За что?
– За все, – она вздергивает подбородок. – Никому не позволено сжирать чужую жизнь.
Разговор иссякает, и мы принимаемся за еду. Она действительно хорошо готовит, и соорудила из моих скудных запасов вполне приличную закуску, что поделаешь, я всю еду воспринимаю как закуску.
– Я его любила, – продолжает Мышка. – А он мне мозги пудрил, слова красивые говорил, он же поэт. Даже книжки издавал, правда, электронные, поэтому я удивилась, что переплетные мастерские есть. Выходит, ты тоже к литературе отношение имеешь.