— Если только это не такое существо, что мы видели на днях с Т-четыре-Б, — предположила Флоримель. — Оно просто шагнуло в пустоту и исчезло.
— И что это такое было? Как ты думаешь, Мартина?
— Жаль, что не могу помочь, — ответила француженка. — Я понятия не имею. Я только знаю, что силуэт не был похож на !Ксаббу. Трудно описать то, что я увидела… Могу только сказать, что оно одновременно и сложнее и проще каждого из нас.
— Оно похоже на тех детей-привидений, что ты нам описывала? — спросила Рени. — На какое-нибудь из них?
— Нет. Те воспринимались, как люди, чем бы они ни были на самом деле. Скорее, это похоже на проход, ведущий куда-то. У меня было впечатление, будто то, что мы приняли за !Ксаббу, — на самом деле что-то вроде куклы в чьей-то руке, я чувствовала эту руку.
Флоримель кашлянула:
— Не могу сказать, что мне все это нравится. Может, нас ищет кто-то из Братства Грааля? Может, фальшивая Квон Ли вернулась в другом образе?
Мартина отрицательно покачала головой и потерла глаза, как человек, уставший от разглядывания чего-то.
— Вряд ли. Возможно, это особенность места. Может быть, отражение, подобие эха !Ксаббу.
Рени очень захотелось поделиться страшной мыслью, пришедшей ей в голову:
— А может, это делает само это место. Наблюдает, анализирует, копирует нас.
— Двойники, — задумчиво сказала Флоримель. — Нет. Вряд ли. Двойники. Двойники.
Рени удивилась:
— Что ты имеешь в виду?
— Я думаю, ты знаешь, как это звучит по-немецки. Моя программа все переводит на английский.
— Я могу произнести это слово, — усмехнулась Мартина, — потому что я говорю по-английски. Это парадокс. Флоримель хочет сказать «doppelganders».
Рени кивнула.
— Да, я знаю это слово. Но оно мне не нравится. — Она вздрогнула и огляделась по сторонам. — Мы уже голосовали, и я не хочу менять результат, но мне никогда не нравилось это место, а теперь еще меньше.
Она не сказала, а может быть, и не нужно было говорить, поскольку товарищи Рени уже хорошо ее узнали и понимали, что она испытывает сильнейшее желание что-нибудь предпринять. Это чувство переполняло ее.
— Мы знаем, Рени, — мягко сказала Мартина. — Но мы все равно не можем ничего предпринять, пока не вернулись остальные.
Рени хотела что-то ответить, но вдруг ей вспомнилась старая история о привидении, которую ей рассказывала бабушка. В этой истории дух умирающего явился его близким, которые находились очень далеко. Она онемела от сковавшего ее страха.
Рени испытала такое сильное облегчение, когда, наконец, !Ксаббу и остальные прошествовали в лагерь, что смогла только обнять сим бабуина, а потом, во время их отчета об экспедиции, постоянно старалась к нему прикоснуться.
— Дело в том, что мы ничего не нашли ни в одном из четырех выбранных нами направлений, ничего, кроме маленьких странностей наподобие тех животных, что видели Т-четыре-Б и Флоримель вчера, и я тоже кое-что обнаружил.
— Человек-обезьяна споткнулся обо что-то невидимое, — пояснил Т-четыре-Б с воодушевлением.
— Не совсем так, — возразил !Ксаббу, чье достоинство было, видимо, ущемлено. — Я обнаружил, что здесь есть места, где почва выглядит странно и где мы можем пройти через объекты, которые видим перед собой. Есть места, где воздух твердый. По крайней мере, намного плотнее, чем должен быть, как будто… не могу подобрать слово. Как будто… он превращается во что-то.
— И что это значит? — Рени настолько обрадовалась возвращению !Ксаббу и остальных, что не могла сосредоточиться.
— Часть этого места для нас невидима, а часть нельзя потрогать, но можно видеть. — Он поднял руки в знак того, что лучше ответить не может.
— Мы не можем полностью доверять нашим органам чувств, вот в чем суть, — тотчас сказала Флоримель. — Так происходит во всей Сети, но по-разному.
— Но здесь все иначе, ты же знаешь, — ответила Рени, которой Флоримель нравилась больше после своей исповеди, однако что-то в манерах немки до сих пор отталкивало ее. — У нас здесь было происшествие, и тебе следует о нем знать, !Ксаббу.
Она вкратце рассказала ему о бабуине-фантоме. Он разволновался больше, чем Рени ожидала, и страхи вернулись к ней.
— Значит, вы видели нечто похожее на меня, — заключил он. — Но оно с вами не разговаривало.
— Не разговаривало? Оно даже не двигалось, пока не начало исчезать, — Рени не нравилось мрачное выражение лица !Ксаббу. Не напомнила ли она ему о каком-нибудь мрачном предрассудке его племени? — Мартина думает, что это могло быть что-то вроде отражения.
— Как эхо или мираж, — подтвердила слепая. — Пожалуй, мираж подходит лучше всего, судя по тому, как отражался свет.
— Возможно, — согласился человек в симе обезьяны.
— А может, это то же, что случилось с нами и Азадором в лодке, — вдруг вспомнила Рени, — когда все вокруг вдруг начало разваливаться.
Она поняла, что пришедшая на ум аналогия ничего не объясняет, а только подтверждает их непонимание происходящего.
— Там были обезьяны? — спросила Эмили, явно напуганная. Напоминание об Азадоре привлекло ее внимание. — Может, Лев послал за нами обезьян.
Рени сдержалась и не ответила. Она очень сильно сомневалась, что здесь есть связь с Изумрудным городом, единственной знакомой для Эмили симуляцией. Но и это предположение было не более надуманным, чем остальные.
«Все это очень похоже на детскую сказку, — с грустью подумала Рени. — Полное отсутствие логики, правил — что угодно может оказаться правильным. В состоянии ли мы что-то сделать в таких условиях?»
Это был еще один вопрос, на который не было ответа. Таких вопросов накопилось уже множество.
Код Дельфи. Начать здесь.
Я, Мартина Дерубен, продолжаю свои записи. Принимая во внимание то, как много у нас свободного времени здесь, в стране, которую Рени называет Заводь или Лоскутное одеяло, я могла бы делать записи гораздо чаще. Но, кроме событий двухдневной давности, когда мы присоединились к Рени и !Ксаббу, все происходит чрезвычайно беспорядочно.
Мы ничего здесь не понимаем. Загадки усложняются день ото дня. В окружающем нас мире нет не только животных, но и почти нет растительности, весь ландшафт подвергается беспорядочным изменениям и мало похож на имитацию естественного пейзажа. Кроме земли и воздуха, находящихся на своих местах, все вокруг непрерывно меняется. Вообще, я прекратила просить товарищей объяснять, что они видят, потому что их впечатления зачастую отличны от моего восприятия. Мы находимся в мире, который нестабилен, но более или менее понятен: здесь есть холмы и долины, есть подобия деревьев и других естественных объектов. Мне кажется, что я и мои товарищи находимся в месте, где края постоянно перемещаются: земля загибается вверх завитками, которых не видят мои спутники, а воздух местами такой густой, что должен не пропускать свет, но они утверждают, что этого не происходит. По крайней мере, свет идет отовсюду и ниоткуда.
Не могу сказать, что это меня огорчает. Я не паникую, как тогда в Стране Потерянных. Изменения протекают медленно, вместе с изменениями окружения. Я учусь воспринимать поступающую информацию, чтобы не отстать от других.
Есть причины для беспокойства. Сегодня днем Рени и Флоримель видели нечто, что они приняли за !Ксаббу, наблюдающего за нами с холма. Я же не увидела никакого сходства с бушменом, я восприняла это как его символ, как достаточно странное, сложное привидение, которое казалось больше размером, чем та его часть, что мы видели. Мои новые ощущения не поддаются лучшему описанию. Позже, когда мы ложились спать у костра, Т-четыре-Б увидел в нескольких метрах от лагеря что-то, что он принял за Эмили. Забеспокоившись, он пошел к ней, даже не заметив, что настоящая Эмили спала рядом с Флоримель. Фальшивая Эмили растаяла прежде, чем наш юный друг к ней приблизился.
Что все это значит? И как симуляции и все эти явления связаны с причудливыми смешениями, когда кажется, что вся система разрушена? Понятия не имею. В какой-то мере, возможно, это и хорошо, что мы оказались в таком странном месте. Здесь сглаживаются наши особенности, которые проявляются в естественных разногласиях, если мы устали, напуганы, раздражены. Исчезновение Орландо и Фредерикса всех огорчило, но оставалась маленькая надежда, что мы увидим их снова, они ведь только исчезли. А вот смерть Уильяма и открытие, что Квон Ли вовсе не та, за кого она себя выдавала, были страшными ударами.