– Прежде чем начать разговор, ты должна ответить на два вопроса. Иначе наша беседа не состоится! - твердо сказал Гора.
Цезарева смешалась - вероятно, не ждала такого оборота.
– Между нами есть кое-что, о чем надо поговорить...
– Об этом потом! Сначала ответь на два вопроса! Первый - для чего тебе понадобилось сношаться с Санцовым в моей постели? Ты же знала, что я должен прийти с минуты на минуту?! Коротко и только правду!
Цезарева, подумав, ответила:
– Это почти то, о чем я хотела с тобой поговорить. Между прочим, я пришла сюда не лгать, сам убедишься в этом. Ты отлично знаешь, для чего мне нужен был Феликс-слизняк. Ты не мог меня обеспечить, а мне нужно было поставить на ноги детей, создать условия себе и им. Дорогие тряпки, драгоценности - откуда их брать?.. Прыщавый Феликс не хотел прочной связи, он ревновал к тебе: ты, мол, меня обманываешь, ты любишь Гору Каргаретели... Я должна была убрать тебя с дороги, но так, чтобы Феликс и думать забыл о ревности. Затея удалась, тебя засадили за решетку... Мы живем здесь, а где оказался ты - тебе лучше знать!..
– Господи, Господи! - пробормотал Гора.
– "Господи, Господи"! - передразнила его Цезарева. - Этот твой Господь ни разу мне не помог. Всех мужчин, какие у меня были, послал мне отнюдь не Господь. Для меня вы были и есть материал. Я леплю из вас что хочу, сообразуясь со своими возможностями, внешностью, талантом завязывать отношения! Я никому ничего не должна, включая и твоего Господа. Я ни разу в жизни не осенила себя крестом. Я сама, только сама добилась того, что у меня есть!.. - Цезарева умолкла, перевела дух: - Я сказала правду? Тогда выслушай еще одну. Так глубоко и самозабвенно, как тебя, я никого не любила, люблю тебя и сейчас, вот в эту минуту!.. Что тебя еще интересует?
Гора содрогнулся. Спустя столько лет он получил ответ - да какой! - на мучивший его вопрос.
– Хорошо! Хоть раз услышал от тебя правду, - пробормотал он, овладевая собой. - Скажи, кто и зачем подослал тебя?
– Полковник Митиленич! Все, что я сказала, чистая правда, не так ли? Я и впредь намерена говорить правду. Сама не понимаю, чего он хочет! Подослал меня, чтобы я наплела тебе с три короба: будто, узнав от Ашны о твоем появлении, я, в память о старой любви, примчалась сюда с роскошными тряпками, провизией, необходимыми тебе для дальнейшего пути. Ей-богу, не знаю, чего он добивается... Я только надеюсь, что в случае ареста ты останешься мужчиной и рыцарем, каким был и есть, - не выдашь меня!
– Кто это купил, на какие деньги?
Цезарева от души рассмеялась:
– Я, кто же еще, на деньги Санцова! Важно, чтоб ты сел в поезд прилично одетым! Он что, не может взять тебя в тряпье?..
"Митиленич подстроил кражу для того, чтобы я непременно зашел к Ашне, не сворачивая с намеченного пути. Теперь он при помощи Полины отряжает меня в дорогу одетым и сытым. Отряжает, чтобы я не изменил направления. Митиленичу, вероятно, и в голову не приходит, что эта карга может выложить мне правду... Самое забавное, что у меня и в мыслях не было менять направление, а Митиленич болты рвет!.."
– Еще один вопрос, - обратился Гора к Полине. - Как Митиленич заставил тебя пойти на эту встречу?
– Мы у него в руках, я и Санцов. Он знает, что я сбила пешехода, а в тюрьму сел Ашна, понятно? По-моему, больше у тебя не должно быть вопросов. Самое время поужинать, отоспаться, а завтра с утра тронемся в путь. Знаю, тебя ограбили и ничего, кроме саней, не оставили. Получишь всё, что нужно.
Цезарева кликнула Ашну, отдала кое-какие распоряжения и взялась подавать ужин.
"Ну, знаешь, если ты столько времени угрохал на эту музейную редкость - стерву Лину, то освежи в памяти и других женщин из своего прошлого... Любимых?.. Нет, других, мимолетных... Тогда давай о Вальках, их скопилось целых шесть... Послушай, не все были шлюхами, первая, факт, была порядочной. Вторая - да, не спорю, но... Ладно, с которой начнем? С любой, лучшего развлечения не придумаешь!.. Тогда с Вальки из Джанкоя!.. В какой последовательности, хронологической? Нет, по выбору души. Мусор нужно сгребать в кучу!.. Да не мусор это, а люди, люди, раздавленные жизнью. Пятеро из них, по крайней мере. Их ли это вина? Ладно, ладно. Валька из Джанкоя, пожалуй, больше интересна тем, что она - плод фантазии Бекира-циника, а сам Бекир чего-нибудь да стоит, хорошее развлечение... Впереди еще четыреста километров, любезный Гора... Как говорится, с таким скарбом!.. Богу спасибо скажи, что есть у тебя скарб... Что-то ты стал перескакивать с одного на другое. Может, с головой что не так?.. Да я не об этом! Не знаю, хватит ли сил или нет... Ха-а, вспомни: "Но человек есть нечто, которое должно превозмочь!" Мне не попадал "Заратустра" на грузинском. Как же эта фраза звучит по-грузински?.. Есть, в конце концов, предел - я прошел две тысячи километров... Это по кочкам да ухабам!.. Пусть так, разве мало? А другие больше смогли? Хочешь оправдать свое желание пойти на компромисс. Так?.. Вот районный центр. Конюшня, больница и пара пьянчуг в белых халатах тебе гарантированы. Пациент-рекордсмен!.. Постой, постой! Не забывай, что основной принцип побега: жить! Только идиоты бегут, чтобы умереть. Прикинем, сумеем ли мы при нынешнем состоянии здоровья одолеть оставшиеся четыреста километров. Ноги болят. Зубы, вернее, десны ноют - цинга. Ее еще скорбутом называют. Ладно, Бог с ней. Суставы в бедрах ломит, мочи нет. Тоже, по-твоему, авитаминоз? Не знаю, но от хвойного отвара меня уже наизнанку выворачивает... Я вот что говорю: может ли так случиться, что я заявлюсь в больницу, меня примут, потом явятся оперативники и заберут?.. А ты возвел Митиленича в председатели общества милосердия?.. Не навлекай беды на свою голову... Может, все-таки оставят в больнице, подлечат, а там, глядишь, дам деру - я же везучий... Везучий до поры!.. Есть над чем подумать... Но выздороветь с их помощью, а потом сбежать - в этом есть свой смак! Хорош был бы финт!.. Ты ищешь оправданий своей слабости. Плоть понуждает. А ты прислушайся к душе! Думай о чем-нибудь другом, тебя ждет Валька из Джанкоя... Подождет. Я почти довел дело до конца... И ты поверил, что я обращусь в больницу? Я только рассматриваю возможность... Ладно, ладно. В три дня раз по Вальке - вот тебе и восемнадцать дней... Начнем. Первая - Валька из Джанкоя. Списанная шлюха. Как говорят при оценке оборудования, морально и физически изношенная. Ее выписал Бекир из крымского города Джанкоя. По мне, цинизм профессия, и Бекиров был по профессии циником. Взять хотя бы случай с Акопом. В лагерях и вообще в местах заключения отношения между мужчинами и женщинами завязываются несколько необычно. Эта история произошла в Норильске, не так ли? Да, в Норильске, на строительстве города. Мужская и женская зоны были разделены колючей проволокой. То есть мы видели друг друга, даже беседовали, если можно назвать беседой перекрики... Короче, короче, любезный Гора... Да, знакомство и дружба начинаются с перекриков выясняются данные, самые различные: имя, фамилия, из какого города и прочее. После этого из зоны в зону перелетают камешки, обернутые письмами и перевязанные шпагатом. Иногда в письмах содержится просьба найти желающего переписываться! Ничего удивительного, людям свойственна потребность общения, тем паче тянутся друг к другу мужчины и женщины... Так вот, уважаемый, за письмами следуют подарки. С женской стороны обычно летят вышитые думки, носовые платки, какая-нибудь мелочь; с мужской - сработанные в лагере украшения или малая толика денег. Потом налаживаются постоянные отношения, которые в основном выливаются в обоюдную поддержку... Словом, без преувеличения можно сказать, что для заключенного такая переписка имеет жизненно важное значение. Была переписка и у Бекирова. Об этом знал цирюльник Акоп, потому как Бекиров давал ему пару раз почитать письма от своих зазноб. Эти послания привели Акопа в такой восторг, что он, занимаясь своими клиентами, ни о чем другом не мог говорить. Как-то раз он попросил Бекирова найти и ему кого-нибудь, с кем бы он мог переписываться. Бекиров охотно согласился и даже сам продиктовал ему первое письмо. Ответ не заставил себя ждать, завязалась переписка, и, пользуясь словарем сентиментальных романов, душа бедняги Акопа, жаждавшая страстей, завязла в ногтях любви. Обязанности почтальона взял на себя Бекир. Как известно, удовлетворение подобных чувств требует денег. Акоп положил своей возлюбленной пятьдесят рублей в месяц. Для цирюльника сумма не разорительная, поскольку профессия брадобрея в лагере денежная, каждый клиент оставит по рублю. Словом, небо было солнечным и голубым до тех пор, пока в Акопа не вселился червь сомнения, нет ли тут подвоха. Он послал своей сударке письмо через другого почтальона, и... Да-а, мне довелось увидеть то, что может выпасть на долю смертного, разве что при большом везении, да и то раз в жизни, не больше, потому как подобные зрелища относятся к категории неповторимых: распетушившийся Акоп-брадобрей с двумя опасными бритвами в руках бегал из барака в барак и диким голосом вопил: "Где этот татарин?!"