- А я злой!
- Ну тогда ладно...
- Дай полежать...
- Полежи одну минуту. Ты, пока лежишь, отдыхай не как дурак, а соберись с силами, сосредоточься. И сразу давай сюда.
- Опять ты со своим "давай, давай"!
- Ты ругаешься, силы зря расходуешь. Ты молча лежи и с силами собирайся.
- Если бы мне зачем-нибудь надо было, я бы собрался. А просто так мне не хочется.
- Ну знаешь, - говорит отец, - всякое дело сам себе выбираешь и сам решаешь, нужно оно тебе или нет. Всякое дело без тебя обойдётся, а ты без дела вряд ли. На гору, между прочим, влезают вполне добровольно. Не хочешь - не надо. Сиди внизу.
- Добровольно, - говорю, - я могу. Это слово мне нравится.
Встаю и лезу выше.
Он с удовольствием мимо пронёсся и уже опять меня догоняет.
- Прекрасно! Отлично! Молодец! - орёт. - Опередить меня можешь?
- Могу. Думаешь, ты один на гору залезть можешь?
Немного уже осталось, но зато самое крутое место.
Я опять падаю, но сразу же встаю, пока он "давай, давай" снова не заладил.
Отец влез наверх и палку мне протягивает, чтобы я за неё ухватился. И вот стоим с ним рядом наверху. И молчим. Ничего не скажешь: гору одолели.
- Какой вид! - говорит папа.
- Хороший вид, - говорю.
- Да что ты говоришь без всякого вдохновения? Никакого почтения к высоте. Замечаешь, как много видно с высоты, горизонт раздвинулся, панорама перед взором... Чувствуешь, что такое высота?
- Да что я должен делать, в конце концов? - говорю.
- Как что? Покатили теперь вниз с горы.
- Вот ещё выдумал!
- Неужели ты собираешься на этой макушке торчать?
Он оттолкнулся и - вниз. Вот упадёт сейчас с размаху, не будет ко мне тогда приставать.
На небе как раз солнце выглянуло, и снег на склоне заблестел. Отец был уже внизу, на самой середине озера. Он махал мне палками и радовался, что не упал, хотя мне этого и хотелось. Он манил меня к себе, а я не мог стронуться с места. Я будто прирос к этой горе и боялся пошевелиться. Если пошевелюсь, сразу упаду. Хватит с меня этих падений. Легко, что ли, без конца падать. Я думал, поход - это просто ходишь себе и всё. А потом обратно домой приходишь и всем говоришь, что в походе побывал.
Ишь распрыгался, как маленький. Ещё меня вниз сманивает. Ничего не выйдет. Никуда я отсюда не пойду. Если бы ещё лыж не было, я бы пешком как-нибудь с этой ужасной горы спустился, пока светло.
Вечно что-нибудь человеку мешает. Например, сейчас мне лыжи мешают!
- Эх, хорошо! - кричит мой папа и уже снова "ёлочкой" наверх ко мне подбирается. Он, наверно, приехал сюда показать мне, как он здорово на лыжах катается.
- Ничего хорошего не вижу, - говорю.
- Сейчас увидишь, - говорит.
- Ничего не вижу, ничего не хочу, не подходи ко мне, слышишь?
- Слышу, слышу... Сейчас я тебе покажу.
- Не надо мне ничего показывать. Отстань от меня. Так и знал, что ты будешь воспитывать меня собственным примером.
- Ни за что на свете я теперь от тебя не отстану, - говорит он и лезет вверх.
Хоть бы он споткнулся. Хоть бы я куда-нибудь испарился от этих проклятых лыж. А лыжи бы ему оставил: пусть сразу на двух парах катается. Вдвое больше радоваться будет.
- Почему, - спрашиваю, - ты от меня отстать не хочешь?
- Вот ты на вершину такой горы залез, ведь это подумать только, как здорово. С таким человеком, как ты, я бы куда хочешь пошёл и был бы уверен, что ты меня не подведёшь.
- Знаю, знаю, куда бы ты со мной пошёл: в горы бы пошёл, а не "куда хочешь".
- Ну правильно, - говорит отец.
- Нет, неправильно, - говорю.
- А что ты имеешь в виду? - спрашивает.
- Зачем в горы-то ходить? Да меня тащить? Если все будут на горы лазать, смешно...
- Да все не могут.
- А ты думаешь, они плохие?
- Почему плохие? Они обыкновенные люди.
- А ты? Необыкновенный? Да?
- С чего ты взял? Да что ты ко мне придираешься?
- Потому что воспитываешь...
- Ну и что?
- А я не хочу. Катайся себе и катайся. А меня не воспитывай.
- Да ты кто такой, чтобы так разговаривать?
- Я ужасно злой!
- Почему?
- Потому что не получается.
- Злись сильнее, тогда получится.
Я лыжи снял и нарочно запустил их ему навстречу. Они в разные стороны раскатились. Пусть не думает, что меня всю жизнь можно таскать на разные вершины. Я сам буду делать, что захочу. Может, теперь он не будет думать, что на меня можно положиться. Все будут на меня полагаться - мне свои дела будет некогда делать. А у человека должны быть свои дела, а не только помогать старшим, я в этом уверен. Я пока не знаю, какие дела. Потом узнаю...
Отец подобрал мои лыжины одну за другой и опять ко мне направляется. Злющий, наверно. Сейчас даст мне как следует палкой за то, что я его воспитываю, сразу вниз и полечу.
Эх, испариться бы мне куда-нибудь!
Некуда деться... Вот подходит, и я решил первый на него нападать, пока он ещё за меня не принялся.