— Послушай, — спрашивал Гора друга, — почему ты так набросился на Обинаша, когда он выступил в прошлый раз против брахмаистов? Ведь это выступление доказывает, что он вполне трезво смотрит на вещи.
— Вот как? — сказал Биной. — А меня удивляет, что ты находишь нужным спрашивать меня об этом.
— Ты несправедлив к нему. Невозможно требовать от общества доброжелательного отношения к тем своим членам, которые попирают его законы и обычаи и стараются переделать все на свой лад. Общество обязательно будет смотреть на таких людей с предубеждением, оно с недоверием встретит их попытки изменить все вокруг и не поймет их намерений, пусть самых благих. И в отказе общества покорно принимать «благо», которое ему навязывают, как раз и заключается та самая кара, которая неизбежно обрушивается на людей, решившихся пойти против общества, полагающего это «благо» злом. Это совершенно естественно.
— Может быть, это и естественно для человеческого общества, — возразил Биной, — но согласиться с тем, что раз естественно, значит, хорошо, я, извини меня, не могу.
— Оставим в покое вопрос, что хорошо и что нет, — вспылил Гора. — Хорошие люди в этом мире — исключение. Если найдется один-другой, и прекрасно. С остальных, на мой взгляд, хватит и того, чтобы они поступали согласно своей натуре. В противном случае прогресс был бы невозможен и вообще жить бы не стоило. Если у людей хватает «доблести» кичиться своей принадлежностью к брахмаистам, им следует мириться и с таким «несчастьем», как презрение небрахмаистов. Почему бы люди, придерживающиеся какого-то мнения, стали вдруг восхищаться тем, как кто-то горделиво проповедует противные им убеждения? Поверь мне, если бы они поступали так, это было бы очень печально.
— Я вовсе не отвергаю критики, направленной против общества, но когда она сосредоточивается на отдельных личностях…
— А что такое критика, направленная против общества? — перебил его Гора. — Пустые слова, больше ничего! Меня, кстати, интересует твое личное мнение. Ну скажи, вот ты, благородный человек, разве ты никогда никого не осуждал?
— Осуждал, даже часто, но теперь стыжусь этого.
— Нет, Биной, так не годится! — Гора сжал правую руку в кулак. — Совсем не годится.
Биной помолчал, а потом спросил:
— В чем дело? Почему это тебя так волнует?
— Потому что я вижу, что ты пошел по пути слабых.
— Слабых?! — Биной даже привскочил. — Ты же прекрасно знаешь, что если бы я захотел, то сейчас же мог бы пойти к Порешу-бабу. Они приглашали меня, но ведь я же не иду.
— Да, но в то же время это не перестает мучить тебя. Круглые сутки ты только и думаешь; «Я не пошел к ним, не пошел, не пошел!» Уж лучше пойди, и дело с концом!
— Значит, ты серьезно советуешь мне пойти?
— Нет, — ответил Гора, стукнув себя по колену. — Я не советую тебе идти. И я твердо убежден, что если ты все-таки туда пойдешь, то перекинешься на их сторону окончательно. На другой же день усядешься с ними есть за один стол, а потом вступишь в «Брахмо Самадж» и превратишься в его воинствующего проповедника.
— Вот как?! Ну и что же будет дальше?
— Что будет дальше? Для человека, порвавшего с теми, кто составлял его мир, нет будущего! Ты, сын брахмана, готов забыть обо всех правилах воздержания и чистоты, — значит, кончишь ты тем, что умрешь отверженным. Как рулевой, у которого разбит компас, ты потеряешь представление о том, где восток и где запад, начнешь думать, что вести корабль заданным курсом — это предрассудок и ограниченность, что куда лучше положиться на волю волн. Ну вот что, я не намерен пререкаться с тобой до бесконечности. Скажу одно — если тебе так уж невтерпеж идти к ним — иди; перестань только играть у нас на нервах, балансируя над пропастью.
Биной рассмеялся.
— Ну, знаешь, не все больные, объявленные безнадежными, умирают. Я не чувствую никаких признаков приближения смерти.
— Не чувствуешь?
— Нет.
— Ты не замечаешь, что у тебя слабеет пульс?
— Да нет же, он вполне нормален.
— И пища неверных не показалась бы тебе яствами богов, если бы ты получил ее из ручек некой прелестной девушки?
Биной смутился.
— Хватит, Гора, замолчи!
— Почему? Что ж тут обидного? Ведь она же не из тех скромниц, которые не позволяют даже солнечным лучам касаться своих нежных ручек.[2] Если ты считаешь святотатством даже упоминание о пальчиках, которые, однако, может пожать каждый вошедший в их дом мужчина, то это верный признак гибели.
— Я преклоняюсь перед женщинами, Гора, и к тому же шастры…
2
Подчиняясь ортодоксальным законам индуизма, индийские женщины на протяжении многих веков вели затворнический образ жизни.